Сторонники практически стертого с лица земли «Исламского государства» представляли его как единственно праведную страну, тот самый заветный «халифат». Из «рая на земле» Дильноз с четырьмя детьми бежала, рискуя жизнью, домой — в Узбекистан. Ее мужа за попытку оставить «праведные земли» казнили. РИА Новости публикует первый материал из серии, посвященной тем, кто оказался в ИГ по собственной воле или вопреки ей.
«Без махрама ходить нельзя»
Муж Дильноз — из Ханабада, работал в Санкт-Петербурге и, по ее словам, был «нормальным». В 2011 году беременная Дильноз с сыном перебралась к мужу в Россию. Оттуда семья уехала через Азербайджан в Иран. От вопроса, зачем им, суннитам, жить среди шиитов, муж отмахнулся: главное, что государство исламское. «Муж стал другой. Я не обращала внимания, хватало иных забот. Он мне говорил: дом дадут, хиджаб сможешь носить. Полтора месяца жили там, дочка Фатима родилась», — рассказывает Дильноз.
Это было в городе Захедан — там сходятся границы Ирана, Афганистана и Пакистана. Вскоре муж сообщил, что вопреки традициям ей придется выйти на работу. Забрал у нее документы — паспорт и диплом фельдшера.
Из Захедана супруги поехали на автобусе в какой-то поселок, где их якобы ждала работа. Миновали пост — Дильноз так и не поняла, кто на нем проверял документы.
Место, куда они приехали, было пугающим: «Страшная пыль и бардак».
Оставив Дильноз наедине с незнакомцем, который говорил по-узбекски, муж отправился в мечеть. «Я плакала, просила позвать мужа. Куда приехала, я не знала. Позвали мужа, я его спросила: «Что это такое? Где мы находимся?» Он сказал, что это Афганистан. Я опять плакала, у меня на руках был месячный ребенок. Старшему было четыре года. Я говорила: «Весь мир знает, что в Афганистане воюют. Зачем мы сюда приехали? Ты обещал, что работать будем». Сказала, что мне надо домой, не хочу здесь оставаться. Он ответил: «Хорошо, но я с тобой не поеду», — вспоминает Дильноз.
Только в этот момент она, по ее словам, осознала, что муж «встал на путь джихада». Дильноз заявила, что немедленно уезжает домой. Ей дали провожатого, посадили в автобус. В каком-то неизвестном ей поселке, еще до границы, высадили. Некая Рахима-апа — этническая узбечка — огорошила: придется подождать, граница закрыта.
«Муж появился через неделю, — продолжает Дильноз. — Я спросила: «Домой поедем?» Он: «Нет, я тут остаюсь, а ты — в Узбекистан». А мне было все равно, лишь бы с детьми уехать. В итоге я провела в Афганистане два с половиной года, плакала все время. Плакала и просила Аллаха, чтобы у мужа глаза открылись, что люди (вокруг него. — Прим. ред.) плохие. Я хотела сбежать, но у меня не получилось. Как сбежать? Без махрама (родственника мужского пола. — Прим. ред.) ходить вообще нельзя. Сколько ни пыталась, так и не смогла. Если бы они узнали, что я хочу сбежать, меня бы застрелили», — уверена Дильноз.
«Они» — это, очевидно, талибы. Дильноз не интересовалась тем, кто именно контролировал территорию на севере Афганистана, — она ждала третьего ребенка. «Мальчик, Абдурахман. Муж после этого пропал на семь месяцев, общался по рации, говорил, что ходит на работу. Я ждала его, хотела сбежать, но у меня не было даже денег. Третий ребенок заболел корью и умер. Вернулся муж. Зашел в дом и увидел — сына больше нет. Просил прощения за то, что так получилось. Сказал, что надо теперь в Турцию ехать», — Дильноз излагает все спокойным и ровным голосом.
Муж Дильноз снова наотрез отказался возвращаться в Узбекистан, боялся, что его и жену посадят. Хотя, как говорил сам, в боевых действиях не участвовал. В 2014-м через две границы семья с двумя детьми перебралась в Турцию, в Стамбул. Приехали без паспортов, жили тоже на нелегальном положении. Дильноз вообще не знала, где ее документы, с тех пор как она отдала их три года назад мужу.
Ни денег, ни документов
В Турции муж сбрил отпущенную в Афганистане бороду и устроился на работу — строителем. В Турции родился сын — его тоже назвали Абдурахманом. Потом появилась на свет дочь Аиша.
Казалось, что жизнь, хотя и нелегальная, налаживается, но заболел Абдурахман. «В Турции к врачам дорого ходить, частный доктор без документов принимал. Мы поехали к нему, нас приняли. Назвали цену: 700 лир в день (около восьми тысяч рублей по текущему курсу, тогда, по словам Дильноз, это было порядка 300 долларов. — Прим. ред.). Состояние плохое, надо лечиться, иначе ребенок умрет — не мог дышать. Муж сказал, что его знакомый Али дает десять тысяч долларов на лечение», — продолжает Дильноз.
Едва Абдурахман поправился, Али потребовал немедленно вернуть долг. Возвращать было не с чего — муж получал 600 долларов в месяц. Тогда Али предложил поехать на заработки в Сирию, на нефтяные месторождения.
Несмотря на отсутствие паспортов, пересекли границу. На посту муж предъявил какую-то бумагу, которая устроила пограничников. Через Ракку (столицу ИГ*. — Прим. ред.) попали в Меядин. Поселив семью, муж уехал на два месяца — вроде бы на практику, чтобы получить специальность в нефтедобыче.
«Через два месяца вернулся. Говорит: никакой нефти тут нет, обман все. Здесь все террористы», — передает Дильноз его слова.
Перебраться из «Исламского государства» в «дар аль-куфр» («земли неверных») было непросто. Некий араб за то, чтобы доставить семью в Стамбул, запросил восемь тысяч долларов: по две тысячи за взрослого и по тысяче за ребенка. «У нас таких денег не было, ведь мы приехали на заработки, чтобы долг вернуть. Что делать дальше, не знали. В октябре 2017 года пришел (новый знакомый. — Прим. ред.) Абу-Нур и сказал мужу: «Завтра выйдешь на работу». Если бы он не согласился, застрелили бы и его, и нас тоже. Приехали за ним утром. Муж вышел и уже не вернулся», — голос Дильноз все так же спокоен.
Через несколько дней появился незнакомый человек и сообщил, что отныне она вдова. Шариат предписывает четыре месяца и десять дней траура.
«Ты не можешь выйти из дома в идда (срок после развода или смерти мужа. — Прим. ред.). Тебе нельзя краситься, наряжаться. Дома сидишь и никуда не выходишь», — приказал этот араб. «Почему так? Откуда такие сведения?» — спросила я. Тогда он показал на телефоне фото: мужа застрелили и ногу (ему. — Прим. ред.) сломали».
Дильноз отказалась в это поверить. Араб подозвал ее старшего, десятилетнего сына — тот общался со сверстниками и понимал по-арабски. Мальчик объяснил, что отца убили за попытку побега: «Мама, тех, кто хочет убежать в Турцию, так наказывают». «Мы плакали. Что делать? Через какое-то время Абу-Нур пришел, сказал, что поедем в другой дом, где все вдовы с детьми живут.
Если не соглашусь, то, что сделают со мной и детьми, сам Аллах знает», — продолжает Дильноз.
В «доме вдов» она встретила землячку — Раби из Намангана. Та рассказала, что за две с половиной тысячи долларов арабы довозят до Турции — это цена за взрослого. Столько же взяли бы и за детей — за всех четверых. Дильноз решила связаться с матерью. Позвонить по сотовому телефону, имевшемуся в «доме вдов», не могла — не было сим-карты. На смартфоне был мессенджер, но в доме не было вайфая. Дильноз записывала сообщения, отдавала телефон старшему сыну, тот уходил в интернет-кафе — там сообщения отправлялись адресату. Постоянно торчавший в интернет-кафе мальчик подозрений ни у кого не вызывал. Так Дильноз в режиме «подпольной радиостанции» общалась с родиной. «Я никогда раньше не звонила маме, не хотела ее волновать. А тут… после завтрака сразу давала сыну телефон и отправляла в интернет-кафе. У мамы я попросила пять тысяч (долларов США. — Прим. ред.). Она взяла в долг четыре тысячи», — уточняет Дильноз.
Побег из «дома вдов»
Помимо мамы, ей удалось связаться со спецслужбами Узбекистана, и работавшие в регионе сотрудники подключились к подготовке побега. Знакомый, чье имя Дильноз не называет, дал номер карточки, куда можно перевести деньги. «Перевозчики» согласились взять с вдовы и детей поменьше — четыре тысячи их устроили. Деньги перевели. Осталось только сбежать из «дома вдов». Несмотря на запрет, Дильноз с детьми вышла на улицу — подгадав момент, когда патруль, ходивший вокруг дома, завернет за угол. Из Меядина ехали на грузовике.
«Внутри был вроде как сундучок, — приводит подробности побега Дильноз. — Все туда залезли, младшим димедрол дала, чтобы не плакали и спали. Самому маленькому было полтора года, потом три года, семь, старшему — одиннадцать. Помог мне Абдулла, который с нами поехал, и у него дети маленькие были, тоже сидели с нами в сундучке».
В пути сделали перерыв, четверо суток жили в палатке. Затем семичасовая поездка до Идлиба. Оттуда до границы с Турцией рукой подать. Но там боевики ИГ* отомстили провожатому Дильноз — убили его. «(Он. — Прим. ред.) как бы украл меня с четырьмя детьми, из-за этого его застрелили. Люди на мотоциклах (приехали. — Прим. ред.) и застрелили. Он в коме день лежал и умер. Жена его осталась вдовой. Абдулла говорил мне, когда в Идлиб приехали: «Я устрою дорогу в Турцию, проблем не будет». А после того, как его убили, я не знала, как быть», — продолжает собеседница РИА Новости.
Она снова обратилась к спецслужбам, ей помогли перейти границу. «В Турции сразу пошла к военным и сказала, что я из Узбекистана, хочу вернуться домой. Они сделали в посольстве документы, и в октябре 2018-го я приехала в Узбекистан», — завершает Дильноз историю своих скитаний.
Махалля (община) встретила ее хорошо, никто не попрекал прошлым, не сказал сыновьям и дочерям дурного слова. Дильноз горячо благодарит тех, кто помог, вспоминает Абдуллу, жизнью заплатившего за свободу ее семьи. «Всем спасибо говорю, — женщина прикладывает руку к сердцу. — Самое главное, Аллах мне помог, после этого нашему президенту Шавкату Мирзиееву, эсэнбэшникам (сотрудникам Службы государственной безопасности Узбекистана. — Прим. ред.), милицейским, МВД — всем спасибо, огромное спасибо.
Мне не говорили: ты из Турции, Сирии, Пакистана, Афганистана приехала, ты террористка. Я живу на воле, меня не посадили, все простили. Дети в школе».
