Авторы материала не оправдывают терроризм и выступают за все виды борьбы с ним, однако контртеррористическая стратегия не допускает упрощений и требует всеобъемлющих методов. Особенно это относится к сирийскому конфликту, где радикальные силы стали частью повстанческого движения, чем в политических и военных целях пользуются в Дамаске, объявляя всю вооруженную оппозицию «террористами». В конце декабря Россия опубликовала на сайте военного ведомства список умеренных групп и запустила переговорный процесс в Астане, тем самым сделала верный шаг в сторону урегулирования сирийского конфликта.
Но тема борьбы с радикальной структуры «Хайат Тахрир аш Шам» (ХТШ), где растворилась «Джебхат ан-Нусра»/ «Джебхат Фатх аш-Шам», до сих пор дискутируема как в Вашингтоне, так и Анкаре. Прямо этот вопрос стоит и перед Москвой, которой формально принадлежит инициатива создания «зон деэскалации». В настоящее время уже не является проблемой размежевание оппозиции, поскольку, как показывает практика, любое более-менее устойчивое перемирие при отсутствии необходимости бороться против общего противника способствует противостоянию умеренных фракций с радикальными структурами. Провинция Идлиб и примыкающие к ней участки Латакии, Алеппо и Хамы – одна из четырех «зон деэскалации», но главное – это территория растущей конкуренции между двумя крупнейшими объединениями – связанного с «Аль-Каидой» ХТШ и «Ахрар аш-Шам», под крылом которого находятся другие группы оппозиции подобного спектра.
Формирование антитеррористической дуги
«Зоны деэскалации» — достаточно вольный термин. Его общий смысл вроде бы ясен, но трактовки могут разниться. Теоретически «зона дескалации» подразумевает снижение интенсивности боевых действий, но не исключает проведение каких-либо операций. Отсюда опасения суннитской оппозиции и ряда внешних игроков, что инициатива Москвы – всего лишь уловка, играющая на руку Дамаску, которая позволит «одомашнить» и ослабить повстанцев, чем в среднесрочной перспективе может воспользоваться режим Асада и заинтересованный в его сохранении Иран — для их полного подавления. Однако такой сценарий – самый негативный. Наступление проправительственных войск на Идлиб, очевидно, сплотит все повстанческие группировки перед общей угрозой и приведет к новым коалициям радикальной и умеренной оппозиции, то есть к еще большему укоренению «Аль-Каиды» в Сирии, вызовет новый гуманитарный кризис и волну беженцев. Численность населения провинции как минимум 1 млн человек, провинциальный совет Идлиба дает цифру в 2-2,2 млн человек. Естественно, в такой операции большие потери понесут и наступающие, поэтому Дамаск и Иран постарались бы втянуть в нее Россию.
Представляется, что Москве важно сохранять здесь баланс: с одной стороны, укреплять свои позиции в Сирии, с другой – не ассоциироваться полностью с режимом Асада и шиитским Ираном. Это можно сделать только поиском альтернативных решений для урегулирования сирийского кризиса и, несмотря ни на что, продолжением диалога с США, Израилем и монархиями Персидского залива. Который, кстати, нужен не только для Сирии, но и для решения других проблем, с которыми сталкивается Россия.
Но борьба с «Аль-Каидой» – дело не только умеренной оппозиции, которая на поле боя часто проигрывает более опытным и хорошо подготовленным боевикам. Хотя, конечно радикализация оппозиции с начала сирийского восстания играла и продолжает играть на руку режиму Асада и Ирану (откровенно говоря, они также приложили к этому процессу много усилий, например, выпустив из тюрем джихадистов для дискредитации революционного движения), что до сих позволяет называть любые группы оппозиции «террористами», в том числе состоящие только из сирийцев и бывших военнослужащих САА.
Сценарий российско-турецких действий в Идлибе, по всей видимости, не снят с повестки дня, но он, так или иначе, сопряжен с курдским вопросом – «изъятием» у SDF арабских поселений в районе Тель-Рифата, что напрямую связано с операцией по взятию Ракки. По той информации, которая есть, этот сценарий всерьез прорабатывался Москвой и Анкарой. Он допускает соединение через Тель-Рифат анклавов оппозиции в Идлибе и на севере Алеппо (зона проведения турецкой операции «Щит Евфрата»), введение турецких сил со стороны границы с Идлибом – в деревню Атма (Atma) до города Дарат Изза (Darat Izza) и развертывание миротворческого контингента на горе Шейх Баракат (Sheikh Barakat Mountain) в западном Алеппо для контроля «коридора». Тем самым может быть сформирован плацдарм (в виде дуги) для проведения рейдов против ХТШ. Подобный сценарий позволил бы помочь оппозиции в борьбе с радикальными и террористическими формированиями ХТШ, которые при активизации борьбы с ними будут стараться сорвать общий режим прекращения огня, хотя стратегически заинтересованы в сирийской «тихой гавани», наподобие пакистанской. Но! Как ни странно, «Аль-Каида» также заинтересована спровоцировать наступление проправительственных войск на Идлиб. Это позволит ей как можно дольше сохранять свои позиции в Сирии, пользуясь при этом поддержкой местного населения.
23 июля пришли сообщения, что ХТШ удалось взять под контроль большую часть центра провинции Идлиб – одноименного города. В данной ситуации внешним игрокам необходимо предпринимать действия по поддержке оппозиции. Понятно, что нынешнее затягивание переговоров играет на руку Дамаску и Ирану, в интересах которых также как можно дольше вести боевые действия и обвинять все группы в «терроризме». Однако это не приведет к стабильности страны и доверию среди суннитского населения.
Опытные джихадисты «Аль-Каиды», опираясь на выработанную стратегию присутствия организации на других «фронтах глобального джихада» умело организовали военное и экономическое присутствие ХТШ в Идлибе, однако из-за отсутствия управленческого опыта они не могут контролировать крупные города провинции. Этот пробел в последнее время они стараются восполнить назначением не иностранцев, а сирийцев в административных органах, находящихся под контролем ХТШ. Под контролем организации также находятся все контрабандные пути на сирийско-турецкой границе от Даркуша (Darkoush) до Гарема (Harem) и военные базы Тафтаназ (Тaftanaz) и Абу Дхур (Abu Dhour). Непонятная ситуация сложилась с ключевым переходом Баб аль-Хава (Bab al-Hawa): 21 июля после боестолкновений ХТШ с «Ахрар аш-Шам» он был формально передан под гражданское управление, однако «Ахрар аш-Шам» там потерял позиции. К слову, и до этого под контролем ХТШ находились КПП, которые позволяли нападать на конвои с гуманитарной и военной помощью для умеренных групп, идущих через переход Баб аль-Хава.
Ослабление ХТШ изнутри
На фоне противоборства ХТШ и «Ахрар аш-Шам» идет процесс выхода групп оппозиции из состава обеих фракций. Группы, несогласные с политикой «Ахрар аш-Шам», его дрейфом в сторону Сирийской свободной армии и формированием единого командования «северо-западной оппозицией» уходят к ХТШ, и наоборот – некоторые «батальоны» выходят из ХТШ для того, чтобы примкнуть к «Ахрар аш-Шам» или даже занять нейтральную позицию. Так, 20 июля о своем выходе объявила фракция «Нуреддин аз-Зенки», путь которой от Свободной сирийской армии до присоединения к ХТШ довольно примечателен.
Она была одной из ведущих фракций в провинции Алеппо и играла важную роль во всех операциях, проводившихся вокруг и в одноименной столице. «Нуреддин аз-Зенки» стала лидирующей группировкой в объединении повстанческих фракций «Фатх Халаб», и естественно, что руководство «Зенки» взяло курс на достижение окончательного доминирования как в провинции Алеппо, так и в рамках «Фатх Халаб», рассчитывая на помощь как Саудовской Аравии (группировка была салафитской, но не джихадистской), так и США. Тем не менее, фракция не смогла справиться с этой задачей, а ее амбиции на этом направлении вступили в противоречия с теми же «Ахрар аш-Шам» и «Джебхат Шамия». Попытки «Нуреддин аз-Зенки» силовым путем добиться признания своей ведущей роли вылились в нападения ее бойцов на фракцию «Таджаму Фастаким Камма Умирт». В итоге оппозиция в провинции Алеппо отказалась иметь дело с «Зенки», что побудило ее руководство примкнуть к «ан-Нусре».
То есть, несмотря на то, что в структуре ХТШ сильны позиции людей, связанных с «Аль-Каидой», она не однородна.
Подобная ситуация была и до ребрендинга «Джебхат ан-Нусры»: в рамках структуры существовали, скажем так, договороспособные фракции, состоящие из сирийцев, чье присутствие там было обусловлено, скорее, «конъюнктурными» соображениями, нежели поддержкой идей «всемирного джихада», которые разделяло руководство «ан-Нусры» как филиала «Аль-Каиды». Еще тогда в экспертной среде возникло специфическое определение двух фракций — «тяжелой» «ан-Нусры», состоящей из убежденных сторонников идеологии «Аль-Каиды», и «легкой» — из местных сирийских групп, которые присоединились к структуре в ходе сирийского конфликта, прежде всего, из-за военных соображений. Соответственно, если уничтожение «тяжелой» части «ан-Нусры» (ныне ХТШ) возможно только силовым путем, то с «легкой частью» теоретически возможно достижение договоренностей, но при условии их полного отрыва от ХТШ и растворения в иных повстанческих группировках умеренного спектра.
«Джебхат ан-Нусра» прошла несколько этапов развития в ходе сирийского конфликта пока, наконец, не трансформировалась в объединение «Хайат Тахрир аш-Шам». Собственно, начавшаяся с небольшой группы воевавших в Ираке боевиков, «ан-Нусра» пополнялась как гражданами иностранных государств, так и местными жителями. После разрыва с ИГИЛ и перехода туда многих джихадитских фракций, состоящих из иностранцев, большинство боевиков «Нусры» (по некоторым подсчетам, около 60%) были уже сирийцами.
На определенном этапе руководство организации, нуждающееся в восполнении потерь, даже отказалось от специального «экзамена» для вступающих в группировку кандидатов, где те должны были демонстрировать убежденность в «правильности» идей, методов достижения целей и религиозных основ, исповедуемых сирийским филиалом «Аль-Каиды». После этого «ан-Нусра» становится открытой для вступления в нее сирийцев, от которых не требовалось каких-либо глубоких знаний, что существенно расширило сирийский национальный компонент в организации. Опираясь на него, некоторые руководители «ан-Нусры» пытались предложить новую повестку, целью которой была «легализация» движения и ее дальнейшее растворение среди сирийской оппозиции.
Такой фигурой, например, был Салех аль-Хамави (Saleh al-Hamawi), который стоял у истоков организации «Джебхат ан-Нусра» в октябре 2011 года. Позже, в июле 2015, он был исключен из ее состава за открытую критику все более «агрессивных» методов «фронта». Летом 2016 года он нашел взаимопонимание с «Ахрар аш-Шам», с которым тогда велись активные переговоры и консультации.
В ходе закрытых встреч, проведенных в западной части провинции Алеппо и в Идлибе, было, в частности, предложено оторвать «легкую» часть «Джебхат ан-Нусры» от филиала «Аль-Каиды», объединив ее с иными повстанческими фракциями, и организовать новую независимую структуру – «Аль-Харакат аль-Исламия аль-Соурия» или «Сирийское Исламское Движение».
По информации от источников, тогда примерно одна треть «ан-Нусры» могла присоединиться к новому движению — прежде всего, из представителей «легкой» национальной сирийской составляющей, которые выступали за разрыв с «Аль-Каидой». Однако тогда они столкнулись с мощным противодействием со стороны «коренных» группировок «ан-Нусры» и таких подразделений, как «Джунд аль-Акса» (которая, кстати, в свое время вышла из состава «ан-Нусра» на волне ее противостояния с ИГИЛ для привлечения иностранных моджахедов).
По некоторым данным, от раскола «ан-Нусру» тогда во многом спас ребрендинг – переименование в «Джебхат Фатх аш-Шам» и объявление о разрыве с «Аль-Каидой», которое, конечно, носило формальный характер. Тем не менее этот шаг устроил всех, поскольку в то время США и Россия активно вели переговоры о противодействии организации.
В нынешних условиях «легкий» спектр ХТШ по своему «весу» превышает тот, который был в «Джебхат ан-Нусра». С одной стороны, в самой группировке это может создать угрозу раскола, но с другой — дает возможность позиционировать себя в качестве «широкого фронта», открытого для вхождения в него любых группировок оппозиции. Тем не менее отрыв групп от «тяжелой основы» ХТШ – метод, в котором ключевую роль может сыграть Турция и ряд суннитских монархий, несмотря на кризис в Персидском заливе. Это позволит ослабить «Аль-Каиду», действия которой играют не на защиту суннитов, а на их дальнейшее вытеснение из Сирии, что само по себе — фактор для развития терроризма как в Сирии, так и за ее пределами.
Впервые опубликовано на сайте IMESClub
Антон Мардасов, руководитель отдела исследований ближневосточных конфликтов Института инновационного развития, эксперт РСМД.
Кирилл Семенов, руководитель Центра исламских исследований Института инновационного развития, эксперт РСМД.
26.07.2017
Источник: russiancouncil.ru
