30 апреля премьер-министр Биньямин Нетаниягу представил материалы, касающиеся секретной атомной программы Ирана, добытые агентами «Мосада».
На вопросы редакции NEWSru.co.il о самой операции и ее значении ответил министр по делам разведки, член военно-политического кабинета Исраэль Кац.
Беседовал Габи Вольфсон.
Господин Кац, полагаю, что как министр по делам разведки вы испытывали удовлетворение, когда глава правительства представил материалы, касающиеся иранской ядерной программы.
Прежде всего, надо отдать должное премьер-министру, он провел великолепный брифинг и представил все очень ясно. Я, как министр по делам разведки, принимал участие во всем процессе принятия решений, касающихся этой операции. С того момента как нам были представлены исходные данные и до реализации. Речь бесспорно идет об одном из величайших разведывательных достижений в истории государства Израиль.
В чем был смысл брифинга, проведенного премьер-министром? Какова была цель?
Прежде всего, когда речь идет о такой крупной операции, имеющей гигантское политическое и военное значение, требуется время. Оно необходимо для обработки материала, выделения разведданных, представляющих важность, посвящения в подробности наших союзников в США и так далее. На все это потребовалось несколько месяцев. Затем была дилемма публиковать ли материалы. Решение было принято, так как нам очевидно, что такая беспрецедентная публикация не приносит вреда деятельности израильских разведслужб в Иране. С другой стороны, она укрепляет линию президента Трампа по кардинальному изменению или денонсации плохого и опасного соглашения, которое державы (США, Великобритания, Франция, Германия, Россия, Китай) подписали с Ираном. Это укрепляет Трампа внутри США, это укрепляет его и в диалоге с европейскими странами, несмотря на их неоднозначные заявления. Публикация наносит ущерб и имиджу Ирана на фоне противостояния в Сирии и наших усилий помешать созданию северного фронта на границе с Израилем. Все увидели, что Иран лгал, что Иран имел амбиции агрессора, стремился к обладания атомным оружием. В этом смысле публикация материалов укрепила фактор сдерживания и в том, что касается ситуации в Сирии и на наших северных границах.
Но в опубликованных материалах не было того, чего многие ждали: доказательств нарушения Ираном «ядерного договора». Сегодня некоторые говорят о том, что представленные главой правительства материалы наоборот доказывают эффективность соглашения.
Во-первых, возможно между сообщением о пресс-конференции и ее проведением распространились слухи, создавшие ошибочные ожидания. Я не руководил организацией пресс-конференции, но не могу исключать того, что многими были сделаны ошибочные выводы по поводу периода, к которому относятся добытые материалы. Действительно, речь идет о материалах, касающихся развития иранской ядерной программы до 2003 года. Но основой соглашения, подписанного в 2015 году, было обязательство Ирана предоставить всю информацию о развитии атомной программы в прошлом, а также дать возможность контролировать эту сферу в дальнейшем. Они не позволяют контролировать их военные объекты, и они, разумеется, лгали, утверждая, что не развивали атомную программу в прошлом. Это уже имеет отношение к настоящему.
У этого соглашения катастрофически короткий срок действия, Иран продолжает развивать ракетную отрасль, продолжает поддерживать террористическую деятельность в регионе, и через несколько лет сможет получить материал, необходимый для создания атомного оружия. Публикация показывает всему миру: к чему Иран стремился, как он пытался сохранить потенциал, чтобы позднее вернуться к своей атомной программе. И публикация дает понять всему миру, что линия, которую проводит Трамп, и которую проводим мы, очевидна и непреклонна: необходимо или изменить соглашение таким образом, чтобы лишить Иран способности восстановить свою атомную программу, или отменить это соглашение вовсе и вернуться к режиму санкций. На фоне слабой экономики Ирана санкции могут вынудить их отказаться от атомной программы, покинуть Сирию и другие регионы.
Есть две версии. Одна из них гласит, что Нетаниягу пытался закрепить уже принятое решение Трампа выйти из соглашения с Ираном. Вторая гласит, что это была последняя попытка Нетаниягу повлиять на Трампа, уже решившего не выходить из соглашения. Какая версия верна?
Ни та, ни другая. Никто не знает достоверно, какое именно конкретное решение в данную единицу времени примет президент США. Общее направление его политики очевидно: или кардинальное изменение соглашения, или его отмена. Какой именно шаг он предпримет 12 мая, никто кроме него не знает. Каким бы это решение ни было, очевидно, что Трамп хорошо понимает все недостатки соглашения, подписанного в Вене, и намерен проводить очень жесткую линию в отношении Ирана. Я хочу напомнить, что он проводил жесткую линию и в отношении Северной Кореи. Еще не окончательно, но складывается впечатление, что там есть шанс на успех, и на освобождение корейского полуострова от атомного оружия. Северная Корея гораздо ближе к атомному оружию, чем Иран, а экономика Северной Кореи гораздо слабее иранской, и рычагов давления на нее куда меньше. Санкции против Ирана могут заставить этот режим капитулировать, отказаться от атомной программы, вынудить их покинуть регион, сдерживать свои агрессивные амбиции. Мы переживаем критический момент. И то, что было сделано вчера, сыграло на руку политике, которую проводит президент Трамп против Ирана, Северной Кореи, всей «оси зла».
Согласно некоторым публикациям, в разведывательном сообществе были разногласия по поводу публичной демонстрации материалов.
Это просто неверно. Как министр по делам разведки говорю вам, что это полностью неверно. «Мосад» и его глава однозначно выступали за публикацию, считая это шагом, усиливающим фактор сдерживания, усиливающим политику, направленную на изменение соглашения или на его отмену. Такие разговоры и слухи чаще всего продиктованы политическими интересами, а не профессиональными.
Многие спрашивают, зачем было открывать материалы всему народу Израиля. Почему нельзя было поделиться ими с теми, кому они предназначались без такого публичного шоу?
Во-первых, закулисный обмен информацией безусловно был произведен. Но после консультации с администрацией США было решено представить материалы публично, чтобы повлиять на общественное мнение на Западе, на западных лидеров, и чтобы показать истинное лицо Ирана. Представьте себе, что иранские лидеры публично сообщили бы о подобной операции, проведенной ими в Израиле. Как бы выглядел Израиль? Как бы мы себя чувствовали? Я советую всем просто позволить себе порадоваться, что это сделали мы в Иране, а не Иран у нас. Нужно оценить эту блестящую с разведывательной и оперативной точки зрения операцию. Не знаю, есть ли еще страны, способные на такой шаг. И публикация была правильным шагом. Мы ставим Иран на место, получая большие дивиденды в рамках глобального противостояния с этим режимом.
Не могу не задать вам вопрос о самой операции. Кто-то сказал сегодня, что если бы в Голливуд представили сценарий, основанный на этой операции, его бы отклонили по причине чрезмерной фантастичности.
О таких случаях говорят «реальность сильнее любой фантазии». Честно говоря, когда премьер-министру и мне представили план операции, я сомневался в том, что ее можно осуществить без потерь. Нужно просто снять шляпу перед «Мосадом», перед его главой Йоси Коэном, перед бойцами, перед всеми, кто имел отношение к этой операции. Неслучайно весь мир очень высоко ценит способности израильской разведки. И очень хорошо, что с этими способностями познакомился и Иран, это может послужить дополнительным фактором сдерживания.
The New York Times опубликовал некоторые подробности операции, в частности о том, что агенты «Мосада» проникли в здание, похитили документы и переправили их в Израиль. Это верно?
Не могу вдаваться в подробности, но если верить западным источникам, то был элемент физического присутствия агентов. Невероятная операция в самом сердце секретной программы Ирана, ближневосточной державы. Это напоминает мне похищение текста доклада Хрущева и передачу его на Запад, благодаря чему мы получили огромный кредит доверия в международном разведывательном сообществе. Только в данном случае речь идет об операции более широкого масштаба. Сейчас мало кто это понимает, но операция, о которой мы говорим, может повлиять на всю мировую политику в отношении Ирана. Те, кто говорят иначе, движимы исключительно политической враждой с премьером.
Последний вопрос, господин министр. Насколько мы близки к конфронтации на севере?
Мы в состоянии конфронтации. Но мы стремимся к тому, чтобы, обеспечивая наши интересы, не давая Ирану обосноваться в Сирии, мы оставили бы степень конфронтации и ее остроту под контролем. И у фактора сдерживания есть большое значение. Я не уверен, что Иран не предпримет тех или иных шагов, но каждый спокойный день означает, что сдерживающие механизмы работают. Задача, которая стоит перед нами, совсем непростая – мы не готовы дать Ирану возможность обосноваться в Сирии, создать фронт на наших северных границах, нам это может слишком дорого стоить в будущем. В то же время, в Сирии есть Россия, другие силы, со всем надо считаться, и это делает ситуацию крайне сложной. Но мы продолжаем действовать. Иногда берем на себя ответственность, иногда на нас ее возлагают другие, в том числе Иран. Как бы то ни было, мы обеспечиваем фактор сдерживания в Сирии, а если понадобится, то и в Иране.
