Как вербуют рекрутов террористические группировки? Каковы каналы транспортировки? Кто за это платит? Сегодня в ИМХОклубе обо всем этом рассказывает Виктор Михайлов — директор информационно-аналитического портала Antiterror Today, неоднократно лично беседовавший с боевиками.
— Виктор, большинство озвученных выше вопросов, конечно, важны. Потому что если они будут решены — будет решено многое. Однако главный вопрос остается открытым — кто дает деньги на терроризм?
— Есть такой принцип: нет денег — нет террора, есть деньги — есть террор. Потому что когда эксперты начинают рассуждать о гибридных войнах и рассказывают о том, что могут сделать террористы, возможно, это всё так и всё верно, но только с одной точки зрения — если у террористов есть на это серьезные финансовые средства.
Потому что без денег невозможно купить оружие, боеприпасы, обмундирование, невозможны питание и лечение, невозможно передвигаться, да и много что еще невозможно для моджахедов, находящихся в джихаде против «неверных».
— Вы согласны с утверждением, что ИГИЛ — это квазигосударство? Некоторые специалисты склоняются к тому, что хотим мы этого или нет, на сегодняшний день это образование имеет все признаки государства…
— Я бы так не сказал, потому что у них не созданы основные институты власти, которые необходимы для существования халифата и которые определены в шариате. По большому счету, конечно, ребята себя пиарят как государство, это им выгодно. И это проблема многих специалистов, которые невольно поднимают статус самой группировки.
На самом деле ИГИЛ — это целая куча всевозможных бандформирований, которые удачно объединены. В чем была основная проблема «Аль-Каиды»? Это были разрозненные группировки, разбросанные по разным странам и континентам, финансируемые из одного центра.
А вот ИГИЛ воюет на одной территории, у группировки есть единый штаб, который умело координирует боевую активность различных отрядов. Самое неприятное, что штабные офицеры достаточно грамотны, чтобы выполнять поставленные перед ними задачи. Они этому учились, еще когда служили у Саддама Хусейна.
Хотя каждое из бандформирований и выполняет поставленные перед ним задачи из штаба, но попутно должно и заработать денег для существования своей группировки. Какие-то деньги их полевым командирам доставляют, но самофинансирование приветствуется. Деньги, конечно, они сами себе добывают — и чем дольше они воюют, тем больше к ним ненависть местного населения.
А если говорить о лидерах ИГИЛ или его руководстве, которое в начале создания группировки серьезно подпитывалось катарскими благотворительными фондами, то сегодня главная забота, проблема и задача — в создавшейся обстановке продолжать контролировать нефтеперерабатывающие заводы и логистику по отправке конечных продуктов в Турцию. Все остальное — ерунда.
И говорить о том, что ИГИЛ — квазигосударство, нельзя. Это просто бандиты, которые занимаются практически только своим личным обогащением и объединены достаточно грамотными офицерами, с очень привлекательной исламистской идеологией (борьба за справедливость с неверными).
— Как вы прокомментируете вчерашнее уничтожение российского военного самолета со стороны Турции, члена НАТО?
— Успешные бомбардировки российскими ВКС всей нефтяной инфраструктуры ИГИЛ вызывают сильное раздражение у аль-Багдади и его людей. Но мне кажется, не меньшее, если не большее раздражение вызывает возможность того, что Турция в конечном итоге не получит «левого» дешевого бензина от ИГИЛ. Как известно, в Турции бензин на автозаправках — из самых дорогих в мире, а вот оптовики покупают его дешевле уже некуда.
Поэтому возможно, что вчерашний инцидент со сбитым российским самолетом — своеобразное предупреждение турецкого истеблишмента: «не покушайтесь на святое».
Ситуация на Ближнем Востоке, как, впрочем, и в Афганистане (где несколько дней назад талибами был уничтожен лидер ИДТ — Усмон Гази, присягнувший на верность ИГИЛ), сегодня развивается с калейдоскопической быстротой, поэтому многое прояснится уже в ближайшие дни.
— Правда ли, что у них на самом деле наблюдается большой дефицит кадров и, по большому счету, они не способны выйти далеко за рамки подконтрольных им территорий? Способны ли пришлые террористы взорвать Кавказ и Среднюю Азию? Или на это просто нет сил и человеческих ресурсов?
— Я бы разделил свой ответ на две части.
Первое. Есть полевые командиры, которые подчиняются аль-Багдади, перед ними стоят конкретные локальные задачи. На Ближнем Востоке, в Сирии и Ираке игиловцы сталкиваются не столько с проблемами, допустим, российских бомбардировок и атаками со стороны сирийской армии, но и с массой внутренних противоречий, потому что в этом регионе есть группировки, которые воюют против всех.
И вопрос денег там стоит на первом месте.
Поэтому для аль-Багдади важно сохранить подконтрольные ему сегодня финансовые потоки. Денег, которые он получает из Катара и частично из Саудовской Аравии, вероятно, было бы на каком-то этапе достаточно, чтобы перейти на другой уровень, но для сегодняшнего ИГИЛ и халифата этого мало.
Абу Бакр аль-Багдади может говорить все что угодно, — хвастать и строить грандиозные планы распространено на Востоке, — но в реальности он имеет то, что имеет.
Сегодня в мире террора запахло большими деньгами. И это стали понимать полевые командиры движения «Талибан», ИДУ и других группировок, которые сегодня воюют в Афганистане.
В этом регионе появились молодые, амбициозные полевые командиры, которым тесно в традиционных рамках кодекса поведения пуштунов (большинство боевиков движения «Талибан» —пуштуны), и для того чтобы как-то донести до своего нового лидера Муллы Мансура желание на другом уровне, заявляют, что они сегодня — ИГИЛ.
Нужно помнить, что в настоящее время ИГИЛ и движение «Талибан» — непримиримые враги, и Мулла Мансур будет всячески стараться уничтожить отступников-предателей, присягнувших аль-Багдади.
Второе. Если мы говорим о сфере интересов России на Северном Кавказе или в Центральной Азии, то вопрос надо ставить таким образом: есть ли деньги на террор — и если да, то кто их даст?
Условно говоря, для Катара, который имеет свои интересы в Сирии (потому он и поддерживает там ИГИЛ и другие бандформирования), есть свои конкретные цели, связанные с газовой трубой от своих месторождений в Европу.
Асад не дал проложить трубу через Сирию — Асада надо убрать. Вот ИГИЛ этим и занимается.
Нужно ли Катару сегодня дестабилизировать Узбекистан, Казахстан или Киргизию? У меня есть сомнения по этому поводу. Другое дело — Туркмения, имеющая амбициозные планы конкурировать с Катаром на азиатском рынке со своим газом. Тогда проплаченные Катаром силы в Афганистане могут атаковать Туркмению.
Здесь сомнений нет! Но для чего нужно Катару или Саудовской Аравии СЕГОДНЯ вкладывать деньги в моджахедов на Кавказе?
ИГИЛ, к сожалению, сегодня стал брендом, который активно раскручивают СМИ и эксперты, хорошо разбирающиеся во внутренней кухне самопровозглашенного халифа (в его окружении, других лидерах группировки) и в тех идеях, которые им движут в реальности, а не тех, которые он озвучивает.
— Вы согласны с определением «политического ислама», как его трактуют исламоведы?
— Те салафитские центры, которые существуют на Ближнем Востоке, безусловно, используют ислам как серьезную политическую силу. И они раскручивают маховик крайнего радикализма и исламского фундаментализма.
Они создают фон для того джихада, который воспринимают многие последователи радикального ислама.
Потому что в исламе, если говорить о Коране и трактовать его буквально, чего требуют салафиты, каждый мусульманин обязан участвовать в джихаде и уничтожать неверных, чтобы выполнить свою роль перед Аллахом.
При этом с идеологами салафии сложно спорить. Мусульманам постоянно показывают видеоролики с сотнями тысяч убитых братьев и сестер в Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии. На Ближнем Востоке, по мнению салафитских проповедников, идет война с дьяволом. И этот дьявол (в лице Запада) разрушает мусульманский мир. Доказательств этому огромная масса.
Об этом можно много говорить и спорить, но ситуация для вербовщиков моджахедов на джихад складывается удобная — и никуда от этого не денешься.
Но есть традиционный ислам суфийского толка, например, в Центральной Азии. Он складывался под влиянием местных суфиев, которые воспринимали ислам как мирную религию. Многие аяты свидетельствуют о том, что ислам — религия мирная, и невозможно убивать кого-либо, даже врага. А есть аяты, которые говорят совсем противоположное.
Здесь все зависит от того, как интерпретируются или комментируются те или иные суры ислама.
С конца 80-х в Центральную Азию хлынула литература салафитского толка, а с начала 90-х — и проповедники, которые и создали тот фон радикализма, на котором выросли террористические группировки, основу которых составляют граждане с паспортами Центральной Азии. Эти группировки воюют в Афганистане, Сирии и Ираке.
— В прессе часто поднимается тема секс-джихада, он еще называется «аль-никах» — когда девушки вербуются и едут выполнять все прихоти боевиков, становясь им женами на непродолжительный период, рожают им детей, которых не грех потом использовать как смертников… Действительно ли так легко завербовать через социальные сети?
— Секс-джихад — это такая тема для журналиста, которая красиво звучит и о которой можно долго говорить. Особенно она вызывает интерес у западных журналистов.
Речь идет о принявших ислам девушках из христианских семей, которые уезжают «воевать» на Ближний Восток. Конечно, для нескольких десятков европейских девушек и их семей, которые потеряли своих дочерей, это горе.
Но абсолютное большинство секс-рабынь все-таки «местного разлива», если так можно выразиться. Это девушки-шиитки, езидки, которых увели в рабство и принуждают заниматься секс-джихадом.
Что же касается вербовки в социальных сетях, то если взять в количественном соотношении тех, кто завербован через соцсети, и тех, кто завербован при реальном контакте, вторых получится несоизмеримо больше.
Надо понимать, что в социальных сетях есть молодые люди, которые психически неустойчивы, легко поддаются влиянию — их, в принципе, могут завербовать не только на Ближний Восток, но и для полета в космос, да вообще сделать кем угодно.
Гораздо большая проблема — это профессиональные вербовщики, которые рекрутируют молодых ребят на джихад.
Профессиональный вербовщик не только склоняет «клиента» к джихаду, но и выстраивает всю логистику: оплачивает дорогу, организует канал переброски рекрута в лагеря подготовки боевиков.
Конечно, в соцсетях тоже существуют какие-то точки, куда можно обратиться и тебе «помогут» добраться до конкретной группировки, но в сравнении с тем, насколько чаще это происходит офлайн — разница несоизмерима.
Еще один момент, который надо учитывать — в каждой группировке профессионально работает контрразведка. Поэтому в каждом завербованном, особенно через социальные сети, они видят засланных агентов.
Например, у «Исламского движения Туркестана» есть свои джамааты в России, которые конкретно занимаются вербовкой. Те, кто вербует на джихад в Москве, Санкт-Петербурге или Новосибирске, несут ответственность за тех рекрутов, которых они отправляют в Афганистан.
И к тем, кто попал в группировку через соцсети, отношение жесткое — постоянные проверки, прессинг, зиндан, оружие дают лишь после многочисленных доказательств лояльности.
— Может ли Беларусь быть поставщиком рекрутов, местом «лежки» для боевиков? Насколько вообще эта и другие проблемы актуальны для нашей республики? Есть ли у вас какая-либо информация на этот счет?
— Место отдыха для боевиков — это чаще всего Анталья или сопредельные территории. В Турции и Сирии существуют такие базы, где боевики отлеживаются, лечатся, восстанавливаются. Для рекрутов постоянно ищут самые разнообразные и безопасные каналы переброски на Ближний Восток.
Так, узбеки со своими паспортами могут свободно переезжать на территорию Беларуси, минуя российский паспортный контроль, а дальше им легко улететь в Стамбул. Некоторые преступники уже засвечены в российских компьютерах или находятся под наблюдением спецслужб России, поэтому они не летят из Москвы и т.д., а используют канал переправки через Беларусь.
Правда, в тех случаях, которые мне известны, все они были успешно нейтрализованы. Наверняка, все операции проводятся совместно узбекскими, российскими и белорусскими спецслужбами, потому что уже не раз задерживали граждан Узбекистана, которые находились в розыске за преступления в своей стране, затем жили в Российской Федерации и через Беларусь попытались скрыться в Турции.
— Слышала, что вы изучаете проблемы радикализации молодежи не только в Узбекистане, но и в соседних Киргизии, Казахстане — и России тоже. Расскажите об этом чуть подробнее.
— Сегодня можно констатировать, что киргизская часть Ферганской долины, включая города Ош, Джалал-Абад, являются серьезной базой для идеологической обработки молодых ребят, которые становятся моджахедами в различных джамаатах в Афганистане, Сирии и Ираке.
В Киргизии достаточно либеральное законодательство, и несмотря на то, что международная исламская политическая партия «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» официально запрещена (во многих странах эту запрещенную партию называют религиозно-экстремистской. Главная цель «Хизб ут-Тахрир» — построение всемирного халифата), она все-таки действует достаточно активно.
А другая радикально-экстремистская группировка — «Таблиги Джамаат» вообще существует официально, и под ее влиянием находятся не только простые граждане, но и сотрудники спецслужб, военные, пограничники, сотрудники МВД — и это самое страшное.
Во многих областях Казахстана, особенно на юге, салафиты все активнее продвигают свои идеи в мусульманские общины. Этому множество доказательств, и это отдельная тема, так же как и ситуация в Российской Федерации.
Потому что именно в России сегодня идет эффективная вербовка граждан Центральной Азии, приезжающих в страну на заработки — по большей части из Узбекистана.
— Разве лицо мигранта в России не таджикское?
— На самом деле среди трудовых мигрантов узбеков больше, чем таджиков. И вот эта специфическая замкнутая среда, в которой живут мигранты, идеальное место для работы вербовщиков.
Ведь рядом нет родителей, дома, близких родственников, друзей, и вербовать молодежь, которая живет в достаточно сложных условиях, много работает, подвержена обманам со стороны работодателей, коррупции со стороны полиции — достаточно легко.
— Вам когда-нибудь угрожали?
— Как бы это странно ни звучало — ни разу. Более того, я могу сказать, что депортированные из Афганистана или Сирии боевики, с которыми мне доводилось беседовать, никогда не скрывают свою информацию.
Они всегда очень откровенны с журналистами, и не только со мной. Однажды у меня была возможность разговаривать с одним из боевиков «Союза исламского джихада» (узбекская террористическая группировка, выделившаяся из Исламского движения Туркестана в 2002 году), который отвечал за пиар.
Я его спросил: «Как же так, почему вы со мной так откровенны и всё рассказываете, да и другие боевики тоже отвечают на все мои вопросы?»
Так вот этот пиарщик сказал мне, что они всегда будут откровенны с журналистами.
Я уточнил: «Несмотря на то, что я делаю негативные материалы о вас?»
И он ответил: «Да! Потому что когда вы пишете статью, которая абсолютно негативно показывает нас, 98% читателей, безусловно, нас возненавидят, но есть 2%, которые задумаются. Вот эти 2% — это наш контингент, с которым мы работаем. И чем больше вы работаете, тем лучше нам».
— Что-то не очень вписывается в эту схему случай с «Шарли Эбдо», когда журналистов расстреляли за похабные карикатуры на ислам.
— У этой истории много темных пятен. С одной стороны, эти боевики были известны французским спецслужбам, которые за ними следили, но это не помешало боевикам уничтожить журналистов…
Я повторяю, что с глубоким уважением отношусь к исламу — и всегда подчеркиваю это, а карикатуристы относились к этой религии с презрением, в этом и есть разница.
Я могу спрашивать у боевиков мнение по тем или иным вопросам, но ни в коей мере не оскорбляю ислам, Пророка, Коран, другие священные книги.
Мне не нравится, что люди берут оружие и уничтожают ни в чем не повинных людей, вот об этом я открыто говорю и пишу.
— Если говорить о профилактике терроризма, то как это происходит в Узбекистане?
— В Узбекистане большая часть населения — мусульмане, и сегодня у нас существует специальная программа по профилактике и работе с молодежью. Об этом можно много и долго говорить.
Несколько основных пунктов из этой комплексной программы.
Во-первых, в Узбекистане всех имамов готовят внутри страны. У нас невозможно, чтобы священнослужитель получил образование в Египте, Саудовской Аравии или Эмиратах и работал бы в мечети. Для религиозного образования в Узбекистане созданы все необходимые институты, включая Исламский университет.
Во-вторых, вся необходимая религиозная литература издается в Узбекистане, а вот импорт связанных с исламом книг строго запрещен.
В-третьих, у нас в стране существует, с одной стороны, тонкий, а с другой стороны действенный контроль такого уникального общественного института, который существовал в Узбекистане много веков, как махалля. Это улица, квартал, иногда многоэтажный дом, в котором соседи живут рядом и дружно. Махалля — это когда разделяют все радости и горести, а проблемы решают вместе.
К примеру, когда надо помочь отремонтировать дом неимущей семье, делают это сообща, такое событие называется «хашар». Махалля — это и сход граждан, которые выбирают своего лидера — председателя махаллинского комитета, это всегда уважаемый старейшина махалли, и влияние его на всех членов этого сообщества очень велико.
В махалле всем всё известно, поэтому пришлым людям сложно привнести чуждые идеи, раздавать литературу.
— А какие советы вы можете дать обычным людям в Беларуси, как себя вести, чтобы не попасть в лапы вербовщиков? Или пример Варвары Карауловой скорее исключение, чем правило?
— Исходя из моего опыта, вербовка происходит в несколько этапов. И работают вербовщики специфически, в основном с мусульманами.
В Беларуси мусульман не так уж и много. Я не знаю, есть ли у вас трудовые мигранты-мусульмане и живут ли они какой-то обособленной группой. Но вербовщики обычно начинают с мечети, где обращают внимание на молодых ребят, которые не знают основ и правил поведения в мечети. И это первый шаг.
Далее вербовщик знакомится с такими ребятами, рассказывает, что они не совсем верно ведут себя в мечети, и предлагает свою помощь в разъяснении каких-то исламских основ.
Расспрашивает о том, где ребята живут, напрашивается в гости. И вот спустя какое-то время он приходит к ним в съемную квартиру, приносит продукты, они вместе готовят плов…
Вербовщик рассказывает о постулатах ислама, а потом заговаривает о справедливости и несправедливости, о правилах, которые существовали в исламе много лет и которые сейчас не соблюдаются. Показывает на смартфоне душещипательные ролики о преступлениях Запада против мусульман — над их созданием работает целая киноиндустрия во главе с психологами…
Но я сильно сомневаюсь, что вербовщики ИГИЛ или каких-либо других террористических группировок появятся когда-либо в Беларуси — в общем-то, работать с христианами не в их практике.
Варвара Караулова и те немногие девушки, которые были завербованы в других странах — в Австрии или Голландии, Великобритании, повзрослевшие дети от смешанных браков мусульман и христиан — это скорее исключения, которые лишь подтверждают правило.
Мария МИНСКАЯ
