Домой Конфессиональные аспекты Союзник США занял по Крыму сторону России

Союзник США занял по Крыму сторону России

Вопрос исламизации продолжает оставаться одним из самых актуальных в международной политике. В чем причина роста экстремистских исламских организаций? И как развязать цивилизационные узлы в условиях современного мира? Об этих проблемах Pravda.Ru поговорила с известным арабистом, директором Института востоковедения РАН Виталием Наумкиным.

— Виталий Вячеславович, а существует ли такой феномен, как исламская цивилизация или более правильно говорить о средиземноморской цивилизации, ведь Стамбул или Александрия гораздо больше — на взгляд путешественника — похожи на Грецию или на Южную Францию, чем на мусульманские Бангладеш или Индонезию? 

Это верное наблюдение. Стамбул или Александрия действительно больше похожи на Грецию или Южную Францию (особенно, учитывая то, что где-нибудь в Провансе большинство населения уже арабы), чем на мусульманский Бангладеш или Малайзию. Я согласен на 100 процентов. Индонезия, Индия, любая страна того региона отличается. Проблема членения мировых цивилизаций, то, что делали Хантингтон, Тойнби, но не только (подобные наработки можно наши и у наших социологов, и у Вебера есть на эту тему интересные мысли) мне кажется вечным вопросом, на него нельзя дать целостного ответа.

— Мне казалось, что граница есть, и она проходит очень интересно. Запад начинается там, где основной продовольственный злак — пшеница, а Восток — где рис. В некоторых местах, например, в Индии — в Декане, в Карнатаке — эта граница видна визуально, вот в этой деревне выращивают пшеницу, а вот в соседней — рис.

— У нас есть специалисты, которые находят другие детерминанты, в том числе в системе брачных отношений, рождаемости. Есть сторонники географических определяющих факторов. Возможно, это имеет право на существование, и линия проходит здесь, но мы видим много парадоксальных вещей. Япония-то цивилизационно страна Востока, но фактически она является частью развитого западного мира, в политическом, военном отношении.

— А в Москве все едят суши.

— Да, это мода такая. А в Мекке стоит Макдональдс напротив Черного камня.

— Глобализация. А с чем связан ренессанс политического ислама в его уродливой форме крайнего салафизма? Можно ли считать, что знаменитой некогда мусульманской веротерпимости и либерального отношения к вопросам свободы совести больше не существует?

— Действительно, когда-то мусульманская веротерпимость была фантастической. Если мы возьмем Средние века, когда в Европе была святая инквизиция, сжигали и пытали тысячи людей за малейшие отклонения в догме, за одну букву в филиокве, в мусульманском мире теологи и философы свободно обсуждали на дискуссиях вопрос о том, что такое Бог, сотворен мир или нет. Те вопросы, за которые сегодня бы на территориях, подконтрольных салафитам, оторвали бы голову, а в средневековой Европе зверски расправлялись над еретиками с обеих сторон, открыто обсуждались в мусульманских учебных заведениях и на публичных диспутах.

Или когда из Европы евреи бежали, спасаясь от преследований христиан, в Северную Африку, и их там принимали, они были при мусульманских домах, работали там как лекари, юристы. Мы знаем много других примеров такой совершенно уникальной веротерпимости. И мы пришли к тому, что-то, что было возможно в Средневековье, сейчас невозможно во многих частях исламского мира.

С чем это связано? Некоторые специалисты высказывают теорию, что ислам — это молодая религия, которая проходит период стремительного взлета, который раньше проходило христианство, много столетий назад иудаизм тоже через это прошел, многие другие. Когда она состарится, то эта волна кончится. Я не согласен с таким цивилизационно-ориентированным объяснением.

Я считаю, что дело в политике, есть политические причины, западное давление, есть арабо-израильские конфликты, есть проблема навязать этому миру те ценности, которые он считает неприемлемым. Я считаю, что это оградительная реакция, чтобы оградить свои ценности, поэтому люди приходят после того, как увидят, что есть более сильный мир, который готов тебя раздавить, заставить жить по-своему, начинают переходить грань.

Никакими религиозными нормами нельзя оправдать сегодня отсечение рук или забивание женщин камнями за супружескую неверность. У меня есть коллега, который работает у нас, он российский профессор сирийского происхождения, который доказывает, что священные тексты читаются неправильно, там, например, не предусматривается побивание камнями.

Его подход демонстрирует правильную вещь — дело в интерпретации, религиозные нормы настолько гибкие, амбивалентные с точки зрения применения, что их люди могут толковать так или иначе. Однако в исламе присваивать право толковать норму так, как считает нужным, и при этом еще навязывать это другим — это неправильно. Есть такая норма у салафитов — «Такфир», объявление безбожия, согласно которой они присваивают право убивать людей. По их мнению, если мусульманин что-то нарушает, то он становится неверным, его можно за это убить. А нормально мыслящие богословы говорят им, что наказывать человека будет Бог, если человек нарушил что-то с точки зрения религии, то вот есть день Страшного суда.

— Но вот приезжают к нам после поражения вооруженного мятежа в Ферганской долине из Узбекистана члены Хизб-ут-Тахрир аль Ислями — Партии исламского освобождения — штаб которой расположен в Лондоне, и которая запрещена в России — и остаются здесь, сначала работать, а затем и жить. Хизб ут-Тахрировцы перестают быть политически активными?

— Ну, соответствующими службами постоянно ведется работа, чтобы они не вели эту активность, но ячейки у них в России есть. Есть, кстати, и более умеренная исламская деятельность, например, Партия исламского возрождения Таджикистана, которая работает в таджикской диаспоре, не представляет никакой угрозы, она присутствует во власти в Таджикистане. У них есть свои партийные ячейки, но я в этом ничего страшного не вижу.

— До тех пор, пока они не начнут взрывать газопроводы?

— Я говорю о Партии исламского возрождения Таджикистана, я не говорю о Хизб ут-Тахрир, это запрещенная организация, ее выкорчевывают, и правильно делают, что выкорчевывают. И у нас помимо Хизб ут-Тахрир есть и ваххабитские структуры, салафитские организации, они плодятся не только на Кавказе, как это было в 90-е гг., но и на Урале и в Поволжье, среди терпимых тюркских народов в Татарстане, Башкортостане. В Мордовии есть Белозерье, которое живет по вахаббитских законам.

С другой стороны, есть татарский джамаат в Пакистане, молодые ребята с семьями приехали туда жить, воевать на стороне талибов. Почему? Мне непонятно, у меня нет ответа на этот вопрос. Они приехали из богатых районов, они хорошо жили. Никто не может дать ответ, что у них повернулось в голове. Вот что для них стимул: деньги или идея?

— Есть одна очень неприятная вещь: пока сирийские мятежники-исламисты (и не только) в Стамбуле, Дохе не согласны на мир, они будут получать из стран Персидского залива очень хорошие деньги и неплохо жить. Как только они согласятся идти на мир, поток денег прекратится.

— Конечно. Им мир не нужен. Они наживаются, для кого — война, для кого — мать родная.

— А если «на себя поворотиться», на нас проблематику развернуть? Вы верите в то, что хорошо для Газпрома, хорошо и для России? Или для Роснефти?

— Абсолютно не верю. С «Роснефтью» может еще «устаканиться», а с «Газпромом» явно не на 100 процентов интересы государства совпадают с интересами монополии. Сегодня есть очень любопытный пример: афганцы, которые, казалось бы, очень сильно зависят от американцев, которые держат существующий режим на плаву, совершенно неожиданно заняли особую позицию по Крыму. Они нас не поддержали, но и не проголосовали против нас за антироссийскую резолюцию на Генассамблее. Почему? Потому что Крым и крымский референдум для них — очень воодушевляющий пример, потому что пуштуны мечтают о том, чтобы провести референдум в Пуштунистане на территории Пакистана и не обязательно создать Пуштунское государство, разделив Афганистан.

— Они белуджей из Северо-западной провинции Пакистана не любят?

— Они не то что не любят, просто есть определенная тяга к этническому объединению, потому что сейчас они разделены границей. Я разговаривал с людьми, они говорят: «Почему бы в Пуштунистане на территории Пакистана не провести референдум, так же, как вы присоединили Крым, потому что это ваша территория». Это показательно в плане менталитета афганцев, которые идут на такой, по сути, антиамериканский шаг, не уступили давлению американцев проголосовать против нас. Второй воодушевляющий их пример — это желание курдов тоже провести референдум. А курды этнически близки к пуштунам, это тоже ираноговорящие, иранская группа языков.

— Это понятно, но где в новом глобальном мире место России?

— Есть мнение, согласно которому миссия России — быть нейтральным уравновешивающим элементом. Я не сказал бы, что мы можем быть нейтральным, потому что нам очень трудно отстаивать эту свою идентичность, поэтому нам нужны союзники и надежные партнеры, нам их всегда не хватало. Неслучайно всегда говорили, что наши друзья — это только российская армия и российский флот. Мы сегодня возвращаемся к тому, что наша военная сила — это основной гарант нашего безопасного существования.

— Только нашего или мы можем расширить ядерный зонтик?

— При определенном развитии обстановки не сейчас, но когда-то это может состояться. Само по себе слово нейтральность — неподходящее. Мы не нейтральны, мы не можем быть большой Финляндией, Австрией, мы должны собирать вокруг себя кого-то.

Беседовал Саид Гафуров

07.01.2015

Источник: pravda.ru

Читайте также:

Радикальный псевдоислам рвется в бой

Лагерь отдыха на Волге — исламская угроза?

«Аль-Каида» поклялась, что Индия и Бангладеш станут халифатом