О том, как традиционные религии приспосабливаются к реалиям XXI века, и почему среди россиян становится все больше «захожан», в интервью «Росбалту» рассказала доктор социологических наук, профессор факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета Елена Островская.
— Елена Александровна, какое место занимает религия в современном российском обществе?
— Как социолог могу сказать, что религия сейчас играет довольно значительную роль и в публичном пространстве, и в повседневной жизни человека. Речь идет в первую очередь о религиозных традициях, которые в течение многих веков воспроизводили себя на территории России. Я имею в виду христианство, иудаизм, ислам и буддизм.
В период с 1990-х по начало 2000-х годов количество верующих увеличивалось. Затем, в последнее десятилетие, наметилась стагнация, обнаружилось разделение миссионерского поля между основными религиями. Более того, можно говорить о некой негласной договоренности не заниматься миссионерской деятельностью на «неканонических» этнонациональных территориях. Сейчас в России мировые религии переживают этнизацию, отказываясь от миссионерства в областях и регионах, в которых исторически не имели распространения.
— А почему, на ваш взгляд, рост количества верующих замедлился?
— Во-первых, прошло эйфорическое восприятие «религиозного ренессанса» как чего-то позитивного, проект рухнул. Дело в том, что в 1990-х основные исторические религии предприняли попытки реанимировать собственные модели существования, воспроизводимые до 1917 года. Но уже к началу XXI века стало понятно, что это не только невозможно, но попросту никому не нужно. Современная государственная политика требует установления мировоззренческого плюрализма — ситуации, когда каждая из религий может воспроизводить себя, но при этом ни одна из них не является государственной. Современному верующему такая перспектива более понятна, нежели тотальное господство одной религиозной идеологии. Сейчас верующие имеют свободу выбора, закрепленную юридически, и не располагают знанием доктрины и ритуальной практики соответствующей религиозной традиции — они не усваивают религиозные ценности и нормы в процессе социализации, образования, как было принято ранее. Кроме того, большинство людей уже не готово посвятить себя религиозной активности в соответствии с требованиями канонов и традиций. Они ищут «быстрого спасения», самореализации здесь и сейчас.
В результате российские исторические религии столкнулись с необходимостью искать новые способы сближения с мирянами, отказываться от жесткого следования каноническим требованиям, заниматься элементарным просвещением своих адептов, вторгаться в публичное пространство жизни страны.
— В чем это выражается?
— Ярким примером выступает дискуссия по вопросу, кто же такой воцерковленный верующий. Конечно, в православной традиции существуют четкие канонические установки — регулярное причащение, посещение церковных служб и прочее. Однако далеко не все приходы жестко требуют этого от своих прихожан. Другой пример – отказ от ношения платка мусульманками в условиях проживания в российском мегаполисе. В равной степени такого рода послабления касаются постов, церковных служб, соблюдения обетов и заповедей. Реальность все больше показывает, что поместить современного человека в жесткие канонические рамки уже фактически невозможно. Любые попытки такого рода вызывают отторжение со стороны мирян.
— Как реагируют религиозные организации на разрыв между каноническими требованиями и современной реальностью?
— Очень по-разному – от порицания до смягчения требований. В целом следует говорить о приспособлении религиозных традиций к современной жизни. Во многих православных приходах созданы катехизаторские курсы, введены должности социального и молодежного работников. Сходные процессы наблюдаются и в буддийских регионах, где не препятствуют иноэтническому обращению, не экзаменуют неофита перед принятием Прибежища, при храмах и монастырях создают образовательные центры и библиотеки и так далее. Пример смягчения требований со стороны исламской традиции — послабления во время Рамазана, когда тем, кто не соблюдает пост, предписано хотя бы подавать очистительную милостыню неимущим в конце месяца.
Здесь следует также принимать во внимание и феномен внецерковной веры. Социологи обозначили его понятием «викарная религия». Имеется в виду ситуация, когда верующие приходят в церковные учреждения только с целью делегировать религиозным профессионалам моление о своих нуждах. Считая себя приверженцами той или иной религии, такие люди редко посещают церковные и храмовые службы, не принимают участия в церковной жизни, слабо знают догматику. Вместе с тем для них принципиально важно быть уверенными, что их религиозная организация существует, к ней можно обратиться в любой момент, освятить ключевые этапы своей жизни — например, получить доступ к таинствам крещения, отпевания, венчания. Зачастую религиозность проявляется либо в экстренной ситуации, либо в ситуации необходимости актуализировать свою социокультурную идентичность. Такой верующий не соотносит с религиозной картиной мира повседневную жизнь и долгосрочное жизненное целеполагание. Этот феномен обрел свое обозначение и в православных кругах, где невоцерковленных и тех, кто приходит в храм от случая к случаю, называют «захожанами». Однако, согласно соцопросам, именно захожане, а не прихожане, оказывают наибольшую финансовую поддержку храмам.
— Очереди, которые мы наблюдаем, когда в Россию привозят святыни из-за рубежа, — можно считать следствием данного феномена?
— Это его яркий пример. Согласно исследованиям, значительная часть людей, которые стоят в таких очередях, не являются воцерковленными с точки зрения строгой церковной традиции. Они крайне редко ходят в церковь, мало соблюдают посты, плохо знают доктрины.
— Но сами эти люди наверняка считают себя верующими православными?
— Да, несомненно. И с мировоззренческой позиции они таковыми являются. Здесь возникает проблема, о которой сегодня очень мало говорят. Есть некое представление о должном, а есть реальность. И если, например, к православным причислять только тех, кто более-менее строго соблюдает церковные требования, то выпадет целый кластер верующих.
— Скажите, а как меняется соотношение людей, которые обращаются к традиционным религиям и к сектам?
— Для начала должна отметить, что с социологической точки зрения понятие «секта» не несет в себе негативную оценку — оценочный характер имеют понятия психокультов и тоталитарных сект. В этом принципиальное отличие содержаний христианского термина «секта», призванного обозначить еретические отклонения от магистрального учения и его организационных форм, и социологического понятия «секта». Так, с точки зрения православных и католиков, приверженцы протестантизма – сектанты. Социологи же оценивают протестантские организации как разновидность религиозных организаций христианского толка.
Рассматривая процессы религиозного обращения, следует учитывать, что существуют те религии, которые насчитывают не один век существования в России. А есть принципиально новые религиозные движения и организации, возникшие на территории нашей страны только в конце XX века. Вообще в 1990-х годах в Россию беспрепятственно проникали как исторически утвердившиеся сектарные организации, так и новые религиозные движения и культы, в результате чего на продолжительное время воцарился своего рода хаос. Дело в том, что на тот период традиционные религиозные организации оказались не готовы принять весь массив верующих. Это, я думаю, и объясняет отток в направление новых религиозных организаций. Во многом причиной широкого распространения различных психокультов и тоталитарных сект, к которым следует относиться критически, явилась тяжелая экономическая ситуация 1990-х годов. Принято считать, что секты и всевозможные культы процветают в обществах, переживающих радикальные социальные трансформации, где царит политический и экономический хаос.
На сегодняшний день осуществилась реинституционализация определенных религиозных традиций, распределение сфер влияния вплоть до того, где можно миссионерствовать, а где нет. Тем не менее, так называемые параллельные религиозные организации и движения занимают свою нишу. Конечно, эта ниша сильно сужена усилиями традиционных религий. Но интерес к паранормальной реальности не иссяк.
В прошедшие десятилетия российский религиозный ландшафт обогатился местными культовыми движениями, аналогов которым нет в других странах. К таковым можно отнести ивановцев, анастасийцев, коноваловцев и многие другие. Такого рода движения возникают поначалу как аудиторные культы — транслирование различных религиозных, мистических и квазидуховных идей с помощью бульварного чтива. Например, есть серия книг под названием «Звенящие кедры» о девушке Анастасии, предсказательнице и ясновидящей, живущей в сибирских лесах. Она нашла своих читателей, которые, постигая одну за другой книги, уверовали, что такая Анастасия существует, и даже заявляют, что она является им во снах. Постепенно они стали объединяться в читательские клубы и собрания во многих городах, привлекая бардовскими песнями всех тех, кто увлечен идеями переезда на землю, дачных посадок.
И подобных организаций довольно много. Сегодня это целый массив, и очень часто эти аудиторные культы впоследствии перерастают в нечто большее, из них формируются религиозные и квазирелигиозные верования с довольно четкой организацией. Но эта часть религиозной реальности России никак не обсуждается и очень слабо учитывается.
— Существует утверждение, что «человек без религии может, общество — нет». Вы согласны с ним?
— На мой взгляд, оба не могут. Религия – это прежде всего особый тип рациональности, способ познания мира. И, кстати, способов познания мира не так уж много: научный, религиозный и на уровне здравого смысла. Научный и религиозный способы познания мира весьма схожи – оба производят удвоение реальности, оба основаны на вере. Просто наука претендует на верифицируемость своих заявлений и зиждется на вере в созданные ею самой концепции мира, а религия так вопрос вообще не ставит. Не стану здесь слишком углублять эту интересную и провокативную тему. Скажу лишь, что современные социологи исходят из того, что сознание индивида изначально религиозно, то есть познает мир через удвоение реальности. А вот в какую форму вольется эта религиозность — зависит от палитры мировоззрений, от господствующей идеологии и многих других факторов.
Теперь об обществе. В первую очередь, необходимо понимать, что никакой религии вне общества не существует. С социологической точки зрения, любое общество состоит из сфер жизнедеятельности: политика, экономика, право, образование, семья, искусство, наука и так далее. И неизбежно в этом ряду мы обнаружим религию с присущими ей институтами. Трансформируется содержание и идеологическое наполнение каждой из сфер, их отношение друг к другу. Но ни одна не может быть утрачена. Из этого следует, что религиозная сфера есть неотъемлемая часть жизнедеятельности общества. И такое положение дел не зависит о смены политических парадигм или радикальных экономических трансформаций.
Ведь даже в советский период религия никуда не исчезала. Пусть в усеченном и даже подпольном варианте, но религиозные организации и традиции продолжали свое существование. Просто господствовала другая картина мира, обожествлявшая науку.
А в последние несколько лет мы наблюдаем очень интересный феномен. К концу ХХ века на первый план вышла глобализация, мир стал превращаться в единую систему политических, экономических, культурных взаимодействий. Он перестал быть разделенным границами государств, территорий, наций, пространств, языков, культур. И в таком контексте вдруг выяснилось, что для религии открылась совершенно неожиданная перспектива — за пределами национальных границ. Более того, традиционные религиозные идеологии оказались вновь востребованными в глобальном политическом противостоянии государств, в поиске новых определений изменившемуся миру. Об этом свидетельствуют глобальные транснациональные сети, которые построили, например, ислам, католичество, буддизм. Глобализация открыла для них новое пространство. Большинство людей в этой связи в качестве примера сразу вспоминают радикальные течения ислама, которые активно используют в последние годы эту глобальную сеть. Но на самом деле яркие примеры подобных сетей являют католические и буддийские организации, различные новые религиозные движения. В итоге в ХХI веке традиционные религии снова претендуют на право голоса в публичном политическом пространстве, и что самое главное – к ним прислушиваются.
Беседовала Татьяна Хрулева
04.07.2014
Источник: rosbalt.ru