Домой Конфессиональные аспекты Война в Ираке ярко продемонстрировала, что западный мир не знает, что делать...

Война в Ираке ярко продемонстрировала, что западный мир не знает, что делать с миром восточным

Мнение казахстанских экспертов.

От былой самоуверенности времен Киплинга и «бремени белого человека» в западном обществе не осталось и следа. Война в Ираке изменила главное – отношение на Востоке к силе и мощи Запада. Раньше Запад могли не любить, могли бояться, но всегда были обязаны уважать его преимущество и силу. Это закладывалось столетиями военного, технологического и общего психологического превосходства западной цивилизации над всем остальным миром.

И вот теперь становится все более очевидным, что Запад в лице самой могущественной державы в мире – США – уже не способен одерживать эффективные победы. Эффектные – да, но не эффективные, потому что смысл любой победы заключается в достигнутых благодаря ей результатах, а вовсе не в проведении молниеносной военной операции, как бы великолепно она ни смотрелась по CNN. В смысле результатов США в Ираке похвастаться нечем. Более того, теперь любой итог завершения этой войны будет иметь негативные последствия для США и для всего остального мира.

Слишком большой вызов для стареющего западного мира представляет сегодня мир восточный. В истории так часто бывает, когда встречаются утонченность, граничащая с изнеженностью, и грубая энергичность, являющаяся признаком молодости, а часто дикости и варварства. На одной стороне все блага цивилизации, на другой – стремление получить доступ к накопленным стареющей цивилизацией богатствам. На одной стороне усталость от успешной жизни, на другой – энергия и страсть, иногда бьющие через край. Причем характерно, что примерно таким же образом можно описать не только нынешние отношения западного мира с миром восточным, но и, к примеру, противостояние пресыщенной Римской империи и соседних с ней энергичных варваров или утонченных мусульман и яростных, но диких крестоносцев времен крестовых походов.

До иракской войны все вышесказанное не было столь очевидным. Главная проблема администрации Буша заключается в том, что своими неуклюжими действиями она привела к тому, что исламский мир стал противопоставлять себя миру западному. А это автоматически ведет к разрыву тысяч невидимых нитей, которые связывали до этого Запад и мир ислама. В этом смысле военная победа над Саддамом может стать пирровой для американцев и западной цивилизации. Антизападные настроения до начала иракской войны в основном были уделом радикально настроенной части исламского общества. Теперь эти настроения становятся частью его идеологии. Самое страшное для западной цивилизации это потеря уважения к ней и к ее представителям в исламском мире. Позиции умеренных мусульман и светских режимов сильно пошатнулись. Буш и его команда своими действиями фактически сформулировали образ врага для массового сознания в исламском мире, и последствия этого наверняка скажутся в дальнейшем.

Все течет, все меняется

Последние 30 лет действительно идет бурный подъем в мусульманском мире. От былой апатии и покорности судьбе не осталось и следа. Везде увеличивается численность населения, растет уровень образования, в том числе исламского, развивается промышленность. Одновременно с этим растет и уровень радикализма. Надо сказать, что все это связано с процессами модернизации в мире ислама, когда-то давно начатой под влиянием Запада. Модернизация по западным стандартам вывела исламские общества на новый уровень их организации, но одновременно разорвала внутри них все прежние социальные связи.

Как было устроено исламское общество классического периода? В основе его организации находилось признание доминирующей роли государства над обществом. Здесь не было самоуправляющихся городов, как в средневековой Западной Европе, не было безусловной собственности феодала на землю, не было института частной собственности в западном представлении. Все это в конечном итоге привело на Западе к становлению современной западной цивилизации с высокой степенью индивидуализма и традициями самоуправления.

На Востоке все в средние века носило во многом условный характер. Крупные помещики владели землей от имени государства только на условиях выполнения ими службы. Власть над городом принадлежала государственному чиновнику или владетелю, назначенному государством. Даже институт частной собственности – мульк – в этой обстановке был весьма условным. При общей нестабильности политической системы мульк можно было легко потерять, так же как легко и приобрести. Первичным на Востоке была власть государства, все остальное носило вторичный характер. На определенном этапе это приносило свои плоды. Например, мусульманский мир примерно до XIII века заметно превосходил Запад по цивилизационному уровню развития. Бани, водопроводы, математика, астрономия, философия, архитектура. Во многом это было связано с концентрацией власти и ресурсов в руках государства. Причем концентрация власти носила практически абсолютный характер.

По идее руководитель исламского государства должен был объединять в своих руках и светскую, и духовную власть над обществом. Однако на практике добиться этого было очень сложно. Чаще всего власть в государстве принадлежала светским лидерам, которые в свою очередь опирались на поддержку института улама – мусульманских священнослужителей. То есть в большинстве исламских государств де-факто существовал принцип разделения светской и духовной власти. Хотя формально обе функции власти находились в полном распоряжении и под контролем светского лидера. Например, аббасидские халифы или турецкие султаны были вполне светскими лидерами и одновременно считались духовными лидерами мусульман. В свое время сельджукские султаны, выходцы из огузских племен, выходцев с территории современного Туркменистана, четко сформулировали дилемму, стоявшую перед исламскими обществами: «Если халиф – имам, то его постоянным занятием должна быть молитва – как основа веры и лучшее из дел. Первенства в этом деле для него достаточно. Это истинное царствование, вмешательство же халифа в дела призрачного земного царства не имеет смысла, это надо предоставить султанам». В общем, Богу – богово, кесарю – кесарево, почти как в христианском мире.

Однако, в отличие от христианского мира, в мире ислама не существовало формализованного разделения институтов светской и духовной власти. Здесь не было религиозной структуры, такой, каковой является католическая церковь в Европе или православная в России. По сути, государство на Востоке было организационным воплощением идеи существования единой мусульманской уммы (общины), во главе которой стоял наставник, пользовавшийся неограниченной властью. Тонкость ситуации заключалась в том, что такой наставник был в первую очередь светским правителем. И главным призом в политической борьбе в исламском мире было получить власть над государством, а значит, и над всем тем, что входило в его состав, включая и институт улама. Как говорится, победитель получает все. В свою очередь обычное население было распределено по городским и сельским общинам и политически и экономически полностью зависимо от государства. Здесь не было места личной инициативе. Главной функцией социальной прослойки – райя (крестьян и ремесленников) – была выплата налогов государству или напрямую, или через посредничество его доверенных лиц.

Именно поэтому исламские государства были очень непрочны с политической точки зрения, но чрезвычайно консервативны с точки зрения их организации в целом. Политическая власть могла переходить от арабов к курдам, от берберов к тюркам или просто к политическим авантюристам, на обычную жизнь общества это оказывало чрезвычайно слабое влияние. Государства возникали и исчезали, с обществом ничего не происходило.

Преимущество в политической борьбе получали те, кто имел военное превосходство. Очень часто это были организованные по племенному принципу курды, тюрки, арабы, берберы, главным преимуществом которых была их военно-политическая организация. В иных условиях формировались уникальные военно-политические объединения вроде мамлюков в Египте и Сирии. Вообще именно особенностью организации исламского общества можно объяснить период длительного доминирования этнических тюрков над многими мусульманскими странами с преимущественно арабским или иранским населением. Например, так долгие годы было в Средней Азии и Иране. Правда, периодически райя пытались вести свою борьбу против собственной политической элиты иноземного происхождения. Самый яркий пример – движение сербердаров в Иране и Средней Азии. Однако на самих принципах организации исламского общества это никак не сказывалось. Другое дело, что именно эти особенности организации исламских стран привели к их отсталости от Европы в позднем средневековье. Консервативность, отсутствие инициативы препятствовали развитию и внедрению нового. Исламский мир потихоньку уснул. Наступило время западной цивилизации.

Затем в исламском мире под влиянием Запада началась модернизация, которая привела к началу резких изменений в организации исламских стран. Политические элиты, начавшие модернизацию и приступившие к строительству заводов, железных дорог, созданию современной армии нуждались в другом обществе, чем то, которое они унаследовали от своих предков. Им нужны были подготовленные офицеры и обученные солдаты для армии, рабочие для заводов, инженеры. И еще им необходимы были деньги для финансирования всех преобразований. Всего этого в обычном классическом мусульманском обществе просто не было. Поэтому волей-неволей восточный правитель, желавший иметь современную армию, эффективную военную промышленность, должен был начать процессы модернизации своего общества. Наиболее типичный пример влияния модернизации на исламское общество можно наблюдать на примере реформ Мухаммада Али в Египте.

Построить свою собственную пирамиду

Правитель Египта Мухаммад Али был практически первым мусульманским властителем, кто 200 лет назад начал полномасштабные реформы с целью провести модернизацию своей страны. Египет – это классический пример хорошо организованного исламского общества, а Мухаммад Али – это образец мусульманского владетеля, авантюриста, благодаря своей ловкости и удаче силой взявший власть над этой богатейшей страной.

До начала XIX века Египтом управляли мамлюки, особая военно-политическая организация, образованная из бывших рабов тюркского или кавказского происхождения. Мамлюком был знаменитый султан Бейбарс, по происхождению кипчак, которого считают выходцем из степей современного Казахстана. Мамлюки сформировали в Египте замкнутую касту, которая сосредоточила в своих руках всю политическую власть в стране. В то же время массы египтян-мусульман и коптов-христиан составляли сословие податного населения, лишенного политических прав. Египтян не допускали к службе в армии, в государственном аппарате управления. Вся власть принадлежала мамлюкам, разделенным на так называемые «братства» или «семьи». Даже после включения Египта в состав Османской империи в начале XVI века турки были вынуждены в конечном итоге признать особые права мамлюков в этой своей новой провинции. Они просто посчитали, что в обмен на ежегодную выплату дани и согласие на принятие военного гарнизона будет проще передать Египет в управление мамлюкам, нежели вводить в этой провинции прямое правление Стамбула. Египтян, арабов и коптов при этом никто ни о чем не спрашивал. Губернаторами Египта в турецкий период были грузин Ахмад-паша, абхаз Али-бей, черкесы, боснийцы, но только не арабы. Все они выстраивали сложную систему взаимоотношений с мамлюками, организовав с ними своего рода кондоминиум по управлению страной.

Первое потрясение традиционная система власти в Египте испытала в 1798 году, когда в стране высадилась французская армия во главе с генералом Бонапартом. Французы находились в Египте три года и серьезнейшим образом изменили здесь правила игры. Оккупация Египта французами вообще очень поучительна в смысле того, что это был один из первых примеров захвата современным для того времени западным государством мусульманской страны. Захват испанцами Туниса в XVI веке или португальцами мусульманских городов в Восточной Африке и Аравии относится к другому историческому периоду.

В 1800 году французы заключили с лидером мамлюков Мурад-беем договор, согласно которому Верхний Египет превращался во французский протекторат во главе с самим Мурад-беем. В остальной части Египта во главе провинций были поставлены губернаторы из числа французских военных, объединивших гражданские и военные функции. Губернаторы опирались на местный полицейский аппарат, в сельской местности – на сельских старост. Особое внимание уделялось шейхам и богословской элите. Французы пытались разорвать связи между политической элитой – мамлюками и османами и местным египетским населением. Они тонко понимали особенности того общества, в котором действовали. Фактически они старались противопоставить египтян-арабов старой политической элите и одновременно занять в египетском обществе место мамлюков.

Для достижения этой цели французы создали диваны – органы самоуправления. Большой Диван, обладавший совещательными функциями, состоял из 180 представителей всех провинций и сословий. Впервые за всю исламскую историю Египта в его состав вошли арабы-египтяне. Также впервые на должность кади – судьи назначались только египтяне, включая должность верховного шариатского судьи. Впервые в Египте в качестве государственного стал использоваться арабский язык. В то же время французы сохранили традиционные органы управления, не вмешивались в систему судопроизводства, основанную на мусульманском праве. Эффективный французский опыт управления Египтом показывает, что французы очень хорошо подготовились к этой экспедиции.

После их изгнания совместными усилиями Англии, Османской империи, мамлюков вся прежняя система управления была восстановлена. Однако главным следствием французской оккупации стал рост самосознания этнических арабов-египтян. Власть мамлюков и Турции стала казаться им обременительной. Кроме того, резко выросло значение богословской элиты. Она уже не была полностью зависимой от воли светских властей. В то же время традиционная система организации мусульманского общества не оставляла богословской элите и египтянам никакого шанса. Они были не способны выдвинуть из своей среды политического лидера, способного взять власть в государстве. Такой лидер нашелся среди отряда албанских солдат, пришедших в Египет для борьбы с французами. Среди них был Мухаммад Али, из среды турецких профессиональных военных курдского происхождения.

Мухаммад Али пришел к власти в результате жестокой борьбы за власть в Египте. В обстановке хаоса, вызванного борьбой албанцев против мамлюков, сирийцев против албанцев, решающую роль сыграли богословские авторитеты. У них было два выбора. Либо взять власть в свои руки, опираясь на массы египтян, либо передать ее в руки сильного политического и военного лидера. Для приверженцев суннитского ислама решение могло быть только одно, они, естественно, выбрали второй вариант. Для богословов и населения главным было восстановление стабильности и установление традиционного режима единоличной власти, ограниченной традициями и религиозными законами.

Для реализации своих политических целей Мухаммад Али приступил к созданию современной армии. Впервые была введена рекрутская повинность среди арабов-египтян. Для удовлетворения потребностей армии в современном оружии началось создание соответствующих производств. Производилось не только оружие, но и военная форма, обувь и т. д. Была создана сеть учебных заведений военного профиля. Здесь готовили не только офицеров, но и инженеров. Началась реформа образования в целом, создавались политехнические, ветеринарные и медицинские институты, осуществлялись переводы европейской литературы, направлялись люди для обучения в Европу.

Одновременно Мухаммад Али искал средства для реализации всех этих планов. В Египте проводилась ирригация, крестьян заставляли производить экспортные культуры. В стране была создана система прямого государственного налогообложения. Все ее ресурсы были сосредоточены в руках государства. Было введено понятие государственного заказа. При этом Мухаммад Али с презрением относился к египтянам, видя в них только средство реализации своих политических планов. При нем вся военно-политическая элита состояла из турков, албанцев и черкесов.

Общая эффективность созданной Мухаммадом Али системы была крайне низка. Потому что очень многие инициативы вязли в бюрократической трясине. Но самое поучительное заключалось в том, что вся модернизация Египта была предпринята ее лидером с целью получить мощное в военном отношении государство. Впоследствии практически во всех мусульманских государствах, начинавших процессы модернизации по западным образцам, преследовались аналогичные цели. В Турции, Афганистане, Иране главным было получить эффективную армию. При этом все правители по старой привычке не обращали внимания на собственное население. Они считали его средством для достижения политических целей, при этом не понимая главного: модернизация разрушает традиционные связи податного населения с его элитой и тем самым ослабляет ее позиции.

Но если вы создаете сильную армию, то появляется соблазн ее использовать. (Такое желание возникло в 1991 году у Саддама Хусейна, который напал на Кувейт). Мухаммад Али использовал свою армию против Османской империи. Однако в 1840 году он потерпел поражение от турков, поддержанных коалицией европейских держав, включавшей Англию, Францию и Россию. Дальше начинается самое интересное. Победители потребовали от Египта ликвидации всего военного производства, сокращения армии в 10 раз, отмены всех государственных монополий и поддержки государственных предприятий. В результате египетская промышленность рухнула под давлением дешевого импорта из Европы, а сам Египет превратился в рынок сбыта европейских товаров и сырьевой придаток европейской промышленности.

Самое поразительное, что в Ираке американцы поступили практически так же. Они распустили иракскую армию, ликвидировали всю военную промышленность и отказали в поддержке государственным предприятиям. Разница лишь в том, что Мухаммад Али обладал возможностями и традиционным легитимным правом управлять Египтом и смог силой удержать страну от потрясений. В Ираке же миллионы людей, оставшихся без средств к существованию, составили основу для протеста, который сразу приобрел форму массовой вооруженной борьбы против иностранной оккупации.

Французы в 1798 году имели дело с традиционным мусульманским обществом и умело играли на его противоречиях, европейцы в 1840 году силой заставили Мухаммада Али отказаться от модернизации своей страны, потому что ее целью было становление в Египте военной державы, что было невыгодно им ни с политической, ни с экономической точки зрения. Американцы в 2003–2004 годах имеют дело в Ираке с мусульманской страной, уже пережившей модернизацию, которая вызвала глобальные изменения в традиционной структуре организации общества. Они смогли убрать политическую надстройку, но не смогли предложить ничего взамен. Следовательно, мы имеем дело с ситуацией, когда пережившая модернизацию исламская страна во многом интуитивно ищет форму своей новой политической организации.

Ситуация в том же Ираке осложняется тем, что здесь в процессе поиска находятся три различным образом организованные группы населения. Первая – это иракские шииты, которым проще всего. У них есть пример для подражания – исламская революция в Иране. Но шииты признают право улама (исламского духовенства) на управление государством. У арабов-суннитов ситуация сложнее. У них нет прецедентов прихода улама к власти. Богословские авторитеты наверняка предпочтут поиск сильного военного лидера. Третья группа – это курды. Они тоже сунниты, но в то же время они обладают племенным сознанием и соответствующей организацией, которые делают их главными претендентами на создание этнического объединения.

Парадокс ситуации заключается в том, что кардинальная ломка традиционной структуры организации и управления исламским обществом в результате модернизации привела к резкому сокращению возможностей обычной элиты управлять им. Поэтому очень сложно найти того или тех, с кем можно договориться об установлении порядка на оккупированной территории, так как это делали когда-то европейцы в завоеванных ими мусульманских странах. Просто тогда они имели дело с традиционными вождями или лидерами. После модернизации договариваться становится очень трудно. Легче всего это делать в тех обществах, где сохранились остатки традиционной организации, например, в пуштунских районах Афганистана или курдских районах Ирака.

У западного общества есть большой соблазн полагать, что массы городского населения, оторвавшиеся от традиционных форм организации и получившие образование, могут стать фундаментом нового общества, основанного на демократических ценностях. Однако проблема в том, что даже после модернизации и отказа от власти традиционной элиты в исламских странах остались сильны традиции общинной организации. Просто люди интуитивно ищут новую общину, в рамках которой они будут себя уверенно чувствовать. Поэтому настолько сильны становятся позиции тех, кто призывает к воссозданию ценностей первоначальной исламской общины времен пророка Мухаммада. Их еще называют ваххабитами или сторонниками «чистого ислама». И все это происходит на фоне бурного роста населения в исламских странах.

Самая большая проблема, как ко всему этому относиться. На Западе существует две точки зрения. Первой линии придерживаются американцы, которые считают, что нужно все организовать и возглавить, и самое главное, надо лишить исламские государства стремления концентрироваться на усилении их военной мощи. Отсюда и иракская кампания, и идеи по переустройству исламского мира. Иной позиции придерживаются европейцы, в частности, французы и немцы. Они считают, что нужно попытаться добиться интеграции исламского мира с западной цивилизацией. Так как в Европе все равно уже много мусульман, лучше постараться сделать их частью единой Европы, а через их посредничество добиться продолжения процессов модернизации исламского мира. И тот и другой подход исходят из преимуществ западного образа жизни. Правда, американцы несут его на штыках, а европейцы предлагают вариант «культуризации варваров». В свое время именно обаяние цивилизации позволяло китайцам справляться с потоками северных варваров, сохраняя свою идентичность. В Римской империи варваров также пытались поставить на службу империи, привлекая их огромными возможностями.

Однако главная проблема для Запада заключается в том, что исламский мир обладает собственной культурной традицией. Склонность к общинной форме организации повышает его сопротивляемость любому внешнему воздействию. Кроме того, на фоне свободы нравов в европейских странах и США суровая мораль мусульманских общин становится дополнительным фактором их устойчивости. В некотором смысле призывы мусульман к обычным ценностям – патриархальной семье, праведности в жизни, запрету на наркотики и алкоголь – для некоторых европейцев выглядят привлекательными. Поэтому в Европе уже есть внушительная прослойка европейцев, принявших ислам. Исламские общины в Европе в некотором смысле по своей функции похожи на ранние христианские общины в Римской империи. На фоне разврата, пресыщенности жизнью, ранние христиане призывали к умеренности, праведности и вере в единого Бога.

В общем, вопрос о том, что делать с исламским миром, становится для западного мира все более актуальным. После ухода американцев из Ирака ситуация обострится еще больше. Самое главное, чтобы у США не получилось бесславной эвакуации, которая была бы больше похожа на бегство. Тогда радикальные настроения в исламском мире только еще больше усилятся. Пусть даже формальная победа над «большим сатаной», как называют США радикальные исламисты, приведет к ухудшению ситуации во многих современных государствах Востока.

Обострение в последнее время ситуации в Саудовской Аравии в этом смысле весьма показательно. По большому счету, цена вопроса – это стабильность существующих государственных границ и систем в современном исламском мире. Данные системы и границы слишком тесно связаны с западным влиянием и модернизацией и часто являются наследием колониального прошлого. Вполне можно предположить, что в случае краха политической надстройки в виде современного государства возможно восстановление классических форм организации восточного общества – абсолютная власть над общиной какого-либо традиционного лидера. В принципе мы можем все это наблюдать на примере Афганистана, Ирака, Чечни. Старая форма – победитель получает все. В любом случае ясно, что иллюзии американцев по поводу возможности установления демократии западного образца в исламском мире пробудили такие силы, с которыми Запад может и не справиться. В общем, хотели как лучше, получилось

Султан Акимбеков

 

Разобраться в природе современного ислама невозможно без понимания сути особого религиозно-философского мировоззрения – суфизма. Главная загадка суфизма заключается в том, что он есть и его как бы нет. О нем все слышали, но мало кто представляет, какое именно место занимают суфии в жизни исламского общества и возможно ли вообще выделение суфизма в особое направление в исламе

Самый известный на территории Казахстана след от влияния суфизма – это мавзолей Ходжа Ахмета Яссауи в Туркестане. Мавзолей был построен по приказу Тимура над могилой суфийского пира (учителя), основателя суфийской тарики (братства) яссавийя, имевшей огромное влияние в средневековой Центральной Азии. Мавзолей до сих пор является местом паломничества. В Центральной Азии существует народное поверье, что два паломничества в Туркестан заменяют одно в Мекку. Уже сам этот факт противоречит официальной доктрине ислама. Поклонение могилам и святым местам считается здесь проявлением язычества.

В связи с этим представители официального исламского духовенства в Казахстане очень осторожно высказывались в том духе, что, дескать, не следует придавать такое большое значение мавзолею в Туркестане. И их можно понять. Нынешний казахстанский муфтий Абсаттар Дербисали долгое время работал в Саудовской Аравии и следует той трактовке официального ислама, которая принята в этой и некоторых других арабских странах. Именно при Дербисали муллы, участвующие в последние годы в Казахстане в различных обрядах, в частности в похоронах, помимо самой молитвы начали проводить с присутствующими разъяснительную политику о правилах поведения верующих.

В то же время понятно, что следование исламским канонам в Казахстане носит весьма поверхностный характер. Тут и советское наследие, и традиционное отношение к религии потомков кочевников. Более того, в Казахстане в последние годы получил беспрецедентное распространение культ святых мест, а также институт бахсы (народных лекарей, близких к шаманским традициям). Языческой традицией считается и практика повязывать на деревьях куски материи. Все эти вещи осуждаются официальным, или нормативным исламом. Однако пойти против народных традиций официальный муфтият Казахстана не может. Поэтому им и выбрана тактика проповедования на тех обрядовых мероприятиях, куда по традиции приглашают мулл. Так что ситуация с исламом в Казахстане достаточно сложная, и в связи с этим показательно отношение того же Дербисали к суфийской традиции в целом. В одном из интервью он отметил, что суфиев в Казахстане практически не осталось. В то же время суфийская традиция явно продолжает жить, и распространение того же культа святых мест наглядное тому доказательство. Другое дело, что Дербисали, как представитель нормативного ислама, относится к суфизму как к грозному историческому конкуренту за влияние на умы верующих.

Суфийская традиция

Представители официального ислама всегда не любили суфиев и часто преследовали их. Хотя суфии были весьма ревностными мусульманами и, более того, во многом именно суфиям ислам обязан своим распространением по огромной территории от Африки до Центральной Азии. Суфийские братства существовали в Северной Африке (сенусийя), в Османской империи (бекташийя), на Северном Кавказе (суфийским пиром был имам Шамиль), широко распространены в исламском мире братства накшбандийя и кадирийя, родиной которых является Центральная Азия, а точнее, Бухара. К братству кадирийя, по некоторым сведениям, принадлежал и погибший недавно президент Чечни Ахмад Кадыров. Были прецеденты в истории, когда суфии вразрез с обычной традицией суннитского направления в исламе брали в свои руки и политическую власть. Примером этого является тот же имамат Шамиля в Чечне и Дагестане или захват власти братством ходжаган в Восточном Туркестане в XVII веке. К чисто суфийской традиции относится и чеченский танец зикр, который мы видим в телерепортажах из Чечни. Тот, кто бывал в Турции, может вспомнить крутящихся дервишей. Так что о суфиях, их деятельности или об их знаменитых представителях мы слышали неоднократно. Но мало знаем о том, чем суфии отличаются от представителей нормативного ислама.

Суфийская традиция оформилась в VIII веке, с тех пор вот уже 13 столетий она является частью общей исламской культуры и идеологии. Суфиями первоначально называли мусульман, придерживавшихся аскетического образа жизни и носящих грубую шерстяную одежду, называвшуюся по-арабски «суф». Затем суфиями стали называть тех, кто верил в возможность прямого общения с Богом. Для этого суфии использовали мистицизм как средство достижения истины. Мистицизм был способом войти в особое состояние, которое с помощью внутренней интуиции позволит совершить «прохождение пути». По-арабски это звучит, как «сулук ат-тарик», отсюда название суфийских братств «тарика», множественное число от тарик.

Суфии предполагали, что каждый человек может и должен найти свой собственный путь к пониманию сущности Бога, используя скрытые в нем возможности. И именно это вызывало яростное неприятие у представителей нормативного ислама. В Бога, по их мнению, надо просто верить, исходя из откровения, данного им пророку Мухаммеду и зафиксированного в Коране и в шариа, своде мусульманского права. Стало быть, надо строго выполнять предписанные нормативным исламом ритуалы и следовать религиозной морали, и все. С точки зрения представителей нормативного ислама, следуя суфийской традиции, человек претендует на свое тождество с Богом, на свою возможность стать рядом с ним. Это было больше, нежели ересь, это был прямой вызов.

Любопытно, что суфизм развился в мире ислама в VIII веке, когда в его состав вошли области с многочисленным христианским населением – Египет, Сирия, Палестина, Северная Африка, Испания и районы Ирана, Центральной Азии с давними религиозно-культурными традициями зороастризма и буддизма. Именно тогда был отмечен феномен, когда восточные христиане, зороастрийцы и буддисты массово переходили в ислам. Одной из естественных причин этого было то преимущество, которое предоставляло мусульманам исламское государство. Они не платили налогов, в то время как немусульмане были обязаны платить особый налог – джизью. Другая причина заключается в том, что ислам не был на раннем этапе жестко структурированной религией. В нем было много свободных мест. Для бывших восточных христиан, которые в свою очередь опирались на античную традицию познания мира, в раннем исламе открылись определенные возможности. Они смогли перенести в ислам аскетическую и мистическую практику и философию, накопленные на Ближнем Востоке в предшествующие приходу ислама времена.

Гибкость новой суфийской традиции, для которой главным было найти свой путь к Богу, давала исламу возможность приспосабливаться практически к любым местным верованиям и традициям, существующим в тех странах, где действовали суфии. Ислам в своей суфийской трактовке вбирал в себя местные верования и культы и адаптировал их под общие исламские ценности. Отсюда собственно и широкое распространение в Иране, Средней Азии культа местных святых, который изначально отсутствует в нормативном исламе. В то же время культ святых широко распространен в христианстве, откуда суфии многое взяли. Использование данного культа в свое время позволяло раннему христианству адаптировать местных святых, которым поклонялись в дохристианскую эпоху. Суфии шли дальше, они создавали новых святых на местной почве из числа суфийских авторитетов. Ходжа Ахмет Яссауи – один из таких примеров.

История распространения ислама в Центральной Азии почти целиком связана с деятельностью суфиев. В истории, написанной Мирзой Хайдаром Дулати «Тарих и-Рашиди», рассказывается о том, как могольский хан Саид под влиянием суфийского учителя стал ревностным мусульманином, отказался от вина. Представители суфийского братства ходжаган долгое время были советниками при последних могольских ханах. Грозный Тимур глубоко уважал Яссауи и суфийских пиров. Многие ханы и беки, правившие в Центральной Азии, были мюридами (учениками) того или иного суфийского муршида (учителя).

Одним из преимуществ суфиев в деле распространения ислама была мистическая практика, которая производила глубокое впечатление на обращенных в ислам. Мистическая практика была предназначена для продвижения человека по пути постижения истины. Это мог быть тихий и громкий зикр. Когда нам показывают чеченцев, двигающихся по кругу, то они как раз делают громкий зикр. Или одним из способов мистической практики могло быть созерцательное затворничество, когда суфий в одиночестве искал свой собственный путь к истине. В общем, суфизм придал исламу гибкость и способность приспосабливаться к новым условиям, и это во многом обеспечило его успех в странах с такой давней культурной традицией, как Иран, Центральная Азия, Египет, северная Африка, а в более поздние времена на Филиппинах, в Индонезии. Отсутствие в исламе, в отличие от христианства, жестко структурированной церковной организации само по себе создавало условия для тактической гибкости, а действия суфиев, использовавших часто заимствованную у христианства и эллинистической культуры практику, еще более усилили возможности ислама по его широкому распространению.

Правда, в любом случае в нормативном исламе к суфиям и их традиции относились плохо. Практически всегда на территориях, освоенных благодаря суфиям, предпринимались попытки реакции. Классический пример – события в Чечне и Дагестане. Те, кого здесь называют «ваххабитами», попытались установить на Северном Кавказе правила нормативного ислама в противоположность суфийской традиции. Это стало возможным благодаря тому, что в советские времена мусульманскую традицию искореняли всеми возможными средствами, и первыми пострадали суфийские авторитеты. Тем самым прервалась духовная преемственность, когда знания и традиции передаются от учителя ученику. Однако время берет свое, и в той же Чечне и в Дагестане со временем суфийская традиция вполне восстановилась. В первую очередь это касается братства кадирийя. И современные суфии, в отличие от «ваххабитов», весьма толерантно относятся к существующей политической системе и с пониманием воспринимают принятые в том или ином обществе традиции и правила игры.

В современном Узбекистане идет активное возрождение суфийских структур, в частности братства накшбандийя. По мнению узбекского ученого Бабаджанова усиление роли суфиев в современном Узбекистане связано с тем, что здесь после 70 лет советской власти идет активный процесс реисламизации. А именно в таком процессе суфийская традиция особенно востребована. Приобщение тех людей, которые ранее не придерживались норм ислама, проще происходит при использовании суфийской традиции. При этом накшбандийское направление в суфизме предполагает, что мюриды должны заниматься активной мирской жизнью, заводить семью и при этом заниматься тихим зикром и концентрироваться на внутреннем совершенствовании.

В то же время те имамы Узбекистана, которые учились в Саудовской Аравии, отрицательно относятся к возрождению суфизма. Один из имамов Ташкентской мечети, получивший образование в Саудовской Аравии, сказал Бабаджанову, что «суфии хуже кафиров (неверных), так как самовольно и неверно толкуют слово Божие». Хотя многие имамы мечетей Ферганы, Бухары являются членами тариката накшбандийя. Можно предположить, что в Казахстане среди верующих и духовенства примерно такая же ситуация. И понятно, что муфтий Казахстана Абсаттар Дербисали, долгое время живший в Саудовской Аравии, относится к суфийской традиции более чем критично.

Но в любом случае, суфии будут важной составной частью исламского мира, в том числе и у нас в Центральной Азии. Потому что они с пониманием относятся к традициям местных сообществ, чего не скажешь о представителях нормативного ислама.

Булат Абдулин

 

Америка создавалась в свое время религиозными фанатиками и христианскими фундаменталистами. Христианство в его различных формах и сектах в течение трех столетий господствовало на земле Великого Маниту. Но с 1960-х годов заговорили о феномене американского ислама. События 11 сентября и последовавшие антимусульманские погромы в США заставили специалистов внимательнее присмотреться к исламу с клеймом «сделано в США»

В свое время «КонтиненТ» много писал о соприкосновении ислама с европейской цивилизацией в странах Западной Европы, для которой ислам превращается в серьезную культурно-цивилизационную проблему. В США эта проблема стоит не так остро, но американский ислам стоит того, чтобы на него обратили внимание. В настоящее время ислам представляет собой наиболее динамично развивающуюся религию в Соединенных Штатах. В американских городах, по разным оценкам, около 1200–1300 мечетей, причем больше половины появились за последние 20 лет. Численность мусульман в США колеблется от 2 до 9 млн. чел., 70 проц. из них сконцентрированы в 10 штатах: Калифорния, Нью-Йорк, Иллинойс, Нью-Джерси, Индиана, Мичиган, Вирджиния, Техас, Огайо и Мэриленд. И еще один немаловажный фактор: до 30 проц. американских мусульман являются новообращенными в эту веру (среди американских мусульман 2 проц. – белые американцы).

Уже эти цифры должны заставить социологов, культурологов и политологов с крайней серьезностью отнестись к дальнейшим перспективам сосуществования двух различных цивилизаций, для которых американский «плавильный котел» может в один прекрасный момент стать слишком тесным.

В настоящее время, по очень условным данным, самой крупной мусульманской общиной в Америке являются выходцы из Южной и Центральной Азии и Ирана – 33 проц., за ними следуют так называемые «афро-американцы» – 30 проц. плюс 3 проц. – собственно африканцы, арабы – 25, выходцы из Юго-Восточной Азии – 2 проц.

В рядах колонизаторов

Существует экзотическая на первый взгляд теория, что североафриканские мусульмане установили контакт с Новым Светом еще в доколумбову эпоху. Историк Кофи Вангара утверждал, что император Мали Абубакари II направил две экспедиции в Америку уже в начале XIV столетия. Ливийский лидер Муамар Каддафи, известный своими неординарными взглядами, заявил в 1992 году, что название «Америка» происходит от имени арабского мореплавателя «Амир-ка». Несмотря на эти спекуляции, имена мусульман все же можно найти среди первых испанских экспедиций в Новый Свет. Мусульмане участвовали в них в качестве навигаторов, проводников и моряков в экспедициях конкистадоров. Первым мусульманином, чье имя сохранилось в анналах американской истории был некий Эстеванико, талантливый лингвист, оставивший документ-свидетельство о контактах европейцев с цивилизацией пуэбло.

Массовое создание мусульманской общины в Америке связано с участием африканских рабов; затем этот процесс дополнился уже в новое время иммиграцией из различных частей исламского мира. Около 10 проц. ввезенных на территорию первых штатов рабов были мусульмане. После войны за независимость относительная численность мусульман возросла до 15–20 проц., так как американские плантаторы стали отдавать предпочтение рабам из Сене-Гамбии, региона с большим мусульманским населением. Среди проданных в рабство нередко встречались образованные в богословии люди (улама) и исламские юристы (фукаха), оставившие после себя письменные свидетельства на английском и арабском языках о ранней истории появления мусульман в Америке. Однако ислам, принесенный африканскими рабами в Америку, не превратился здесь в религиозную традицию.

Импортированный ислам

Собственно говоря, в США не один, а два ислама. Первый представлен в классическом виде и был экспортирован, как и все другие конфессии, в Новый Свет эмигрантами – в данном случае преимущественно из стран Ближнего и Среднего Востока. Но есть и сугубо американское явление – так называемый «черный» ислам: обращение потомков чернокожих рабов к исламу как якобы к религии их предков.

Лицо современного ислама в США определяется представителями мусульманской эмиграции, которые принадлежат более чем к 60 национальностям. Первая волна мусульманской эмиграции пришлась на 1860 год из Сирии и Ливана и продолжалась до начала Первой мировой войны. В середине 1920-х началась вторая волна мусульманской эмиграции из Старого Света, вызванная распадом Турецкой империи и затухшая к 1939 году. В 1924 году в США был даже принят новый иммиграционный закон, который поставил заслон на пути неевропейской, в том числе мусульманской иммиграции.

Третья волна имела место с начала 1950-х до середины 1960-х годов. В ней доминировали беженцы из конфликтных регионов мусульманского мира (Индия и Пакистан), идеологические эмигранты (из СССР, Югославии и Албании) и представители элитных слоев мусульманского общества, ориентированные на Запад. В начале 1970-х началась последняя волна, продолжающаяся до настоящего времени. Характерной чертой последней волны является преобладание эмигрантов из Азии и Черной Африки, в то время как для предыдущих было характерно преобладание мусульман из Восточной Европы и Ближнего Востока. Более 30 проц. американских мусульман концентрируются в Калифорнии (преимущественно иранцы), Нью-Йорке (преимущественно восточноевропейцы) и Иллинойсе (арабы наряду с черными мусульманами и восточноевропейцами).

До исламской революции в Иране сунниты и шииты в Северной Америке сосуществовали и сотрудничали в рамках одних и тех же организаций. После 1979 года начали создаваться исламские организации шиитского толка. С начала 1980-х ряд исламских организаций в США начинают координировать свои усилия, с тем чтобы оказывать влияние на принятие внешнеполитических решений правительством и конгрессом. Их основной целью является изменение произраильского акцента во внешней политике США. Такие группы прекрасно финансируются из Саудовской Аравии. Они враждуют с группировками, близкими к Хамасу и ООП.

Как отмечают американские социологи, в культурно-социальном плане исламские общины в США практически не интегрируются в американское общество и не собираются оправдывать своим существованием теорию «плавильного котла».

«Черное, значит прекрасное»

Возрождение ислама среди чернокожего населения в ХХ веке является следствием борьбы за гражданские права и поиска самоидентичности. Ключевую роль в этом сыграло убеждение в том, что ислам является африканской религией, и следовательно, частью культурного наследия афро-американцев. В 1960-е годы получил развитие процесс конвертации многих известных представителей черной элиты в ислам (наиболее известный случай ренегатства – превращение боксера Кассиуса Клея в Мухаммеда Али).

Культовой фигурой среди черных мусульман стала личность Билала ибн Рабаха, черного абиссинца, приближенного Абу Бакром и ставшего близким товарищем пророка Мухаммеда. Билал был и первым в истории ислама муэдзином. Таким образом, Билал стал символом бывшего черного раба, призывающего верующих пять раз в день к намазу и ведущего человечество к Богу.

Ядром идеологии черного ислама, который впитал в себя мистические элементы христианства, иудаизма и собственно ислама, является идея о том, что африканцы являются избранным народом. Эта концепция носила явный расовый характер и была призвана компенсировать исторический комплекс потомков черных рабов. Первая попытка провозгласить черный национализм в исламском духе имела место в 1913 году путем создания организации «Мавританский научный храм».

Другой крупнейшей и вошедшей в историю организацией была «Нация ислама», известная больше как «Черные мусульмане». Она была основана в 1930-е годы во время Великой депрессии выходцами с юга, переселившимися в гетто северных промышленных городов. До 1975 года ее возглавлял «Последний посланник Бога» Элиджах Мухаммад, затем его сын, а в настоящее время интересы североамериканских мусульман представляет в «Нации ислама» Луис Фаррахан, которому удалось организовать величайшую демонстрацию в истории США – «Марш миллиона мужчин» на Вашингтон в 1995 году. «Нация ислама» имеет мечети в каждом штате и за границей – в Канаде, Карибских государствах, Англии, Франции, Гане, Нигерии и ЮАР. Их еженедельник имеет сегодня тираж в полмиллиона экземпляров, а лидера черных мусульман можно увидеть на 100 телевизионных каналах по всей территории США.

Учение, которое распространяет Фаррахан, базируется на концепции борьбы добра и зла. Божественное начало олицетворяется чернокожим человеком, а зло – колониализмом, расизмом, рабством, нищетой, словом, всем тем, что пережили в своей нелегкой истории американские негры. Концепция «чернокожее есть божественное», провозглашенная черными мусульманами, является на психологическом уровне экстремальной формой перверсии так называемого «позитивного мышления» американцев, одним из стереотипов которого было представление о черных как о низшем слое общества. Однако идеология черных мусульман самым парадоксальным образом направлена не на равноправие рас и десегрегацию, а, наоборот, утверждает превосходство черной расы и провозглашает черных отдельной нацией. Они требуют компенсации за перенесенные во времена рабства страдания, средств на создание собственного государства, имеют свой флаг (красный с белыми звездой и полумесяцем) и гимн, а также прообраз будущего теократического правительства, заседающего в «Блэк Хаусе» в Чикаго.

В организационном плане оно смоделировано по образцу настоящего правительства с департаментами финансов, образования, здравоохранения, обороны, юстиции, иностранных дел и т. д. Члены организации подчиняются строгой дисциплине и иерархии, соблюдают различные запреты, связанные в первую очередь с неупотреблением алкоголя, и усердно работают на благо организации. Во времена Э. Мухаммада «Нация ислама» превратилась в самую мощную экономическую силу в черной Америке. Ей принадлежали десятки тысяч ферм, современные транспортные средства, сети ресторанов, магазинов и банков. После смерти основателя и в силу решения суда эта экономическая империя была частично приватизирована, но в последнее время она вновь медленно восстанавливается.

В эпоху рейганомики прервался процесс выравнивания уровня жизни белого и черного населения США, получивший импульс в 1960–70-е годы. В 1980–90-е экономический, социальный и политический разрыв между белыми и черными американцами вновь увеличился. Преступность среди афро-американцев поднялась на самый высокий в ее истории уровень. «Нация ислама», возглавляемая Фарраханом, не стоит в стороне от этого процесса и пытается привлечь внимание правительства и общественности к этим тревожным тенденциям.

Помимо «Нации ислама» существуют другие организации черных мусульман. Наиболее крупными из которых является «Вновь обретенная нация ислама», возглавляемая Силисом Экс Мухаммадом, и «Сообщество Ансаару Аллах», во главе которого стоял имам Иса.

«Черный ислам» – это чисто американский феномен, который в искаженной, зачастую гротескной форме пытается вывернуть традиционные американские ценности наизнанку и создать американскую мечту наоборот: в этом мире черное становится белым, хорошее – плохим и т. д., но в идеологии черных мусульман вплоть до деталей сохраняется (правда, в перевернутом виде) американская иерархия ценностей и представлений с его культом превосходства, божественной миссии и успеха любой ценой.

Какое будущее ждет американских мусульман? События 11 сентября и то, что за этим последовало в общественном мнении США, стало тяжелой травмой для американской исламской общины. Но многие эксперты считают, что их будущее не такое уж и плохое. Мусульмане очень успешно занимаются банковским бизнесом, удачно обходя при этом ограничения на ростовщичество, содержащиеся в Коране. Вот последний факт: американские мусульмане имеют доход на душу населения от 35 до 45 тысяч долларов при том, что среднегодовой уровень доходов по всей стране колеблется от 24 до 27 тыс. долл. Похоже, что ислам начинает гармонично вписываться в американское общество с его культом доллара.

Мурат Лаумулин