Последние годы были тяжелыми для центрального руководства тяжеловесов движения джихада — «Исламского государства» и «Аль-Каиды». Исламское государство потеряло свои территориальные владения на Ближнем Востоке и сменило лидеров, потеряв троих менее чем за два года. 1 Между тем, Аль-Каида не проводила впечатляющих террористических атак на Западе в течение почти двух десятилетий, а в июле 2022 года потеряла своего лидера Аймана аз-Завахири в результате американского удара. Прошло более года, а о преемнике так и не объявили. 2 Другим группировкам джихада повезло больше: Талибан вернулся к власти в Афганистане, в то время как группы джихада, действующие в Африке и связанные с «Аль-Каидой» и «Исламским государством», добились успехов, особенно в Сахеле. 3. Как понять эти расходящиеся тенденции и что они говорят о будущем движения джихада?
Некоторые ученые предупреждают, что и политики, и многие ученые преждевременно отвергают потенциальную угрозу джихада. 4 Эта статья не отвергает эти предупреждения, но стремится оценить будущее суннитского джихадизма более комплексно, рассматривая не только транснациональные джихадистские группы, их филиалы или конкретный регион, но и более широкое джихадистское движение. Основная логика этого выбора заключается в том, что состояние джихадистских группировок является не просто функцией их конфронтации с вражескими государствами, но также и привлекательностью несходных целей и стратегий джихада. Следовательно, хотя транснациональные группы джихада приходят в упадок, джихадизм никуда не денется. Факторы преемственности, такие как недовольство режимом, привлекательность религиозной идеологии и способность причинять вред, вероятно, сохранят ее как жизнеспособную идеологию сопротивления. Надежды на лучшую жизнь и большую свободу, выраженные миллионами во время арабских восстаний, не привели к значительным изменениям, но они не умерли. Фактически, пока некоторые мусульмане продолжают стремиться к переменам, джихадизм останется естественным идеологическим ресурсом. На Западе джихадизм также останется привлекательным для некоторых молодых мусульман, испытывающих трудности.
В то же время джихадисту мешают постоянная материальная слабость, сила национализма и субнациональной идентичности, а также внутренние конфликты между лидерами движения. 5 Такие факторы кажутся особенно пагубными для «Аль-Каиды» и «Исламского государства», но могут быть менее значимыми для джихадистских группировок с более узкой направленностью. Действительно, хотя транснациональная модель джихадизма с ее универсальными целями, вероятно, зашла в тупик, такие события, как война в Газе, могут дать джихадистам шанс омолодиться. Кроме того, более скромная стратегия с региональной направленностью, такая как то, что происходит в Сахеле, похоже, предлагает джихадистам новый путь вперед. Более того, вопреки выводам Усамы бен Ладена, случаи Талибана в Афганистане и Хаят Тахрир аш-Шам (ХТШ) в сирийской провинции Идлиб показывают, что локальный джихад может привести к определенному успеху. Однако устойчивый успех джихада — на государственном, региональном или международном уровне — потребует умеренности, которая просто противоречит природе идеологии и с большей вероятностью вызовет критику со стороны других сил внутри движения, чем послужит моделью для подражания. .
Хотя Соединенные Штаты неохотно признали правление джихада в некоторых местах (например, после августа 2021 года в Афганистане), Соединенные Штаты и международное сообщество продолжают бороться с джихадом в других местах (например, в Сомали). Такое изменение не обязательно указывает на ошибочную политику. Однако это вызывает подозрение, что США и их западные союзники не выработали целостного взгляда на угрозу, исходящую от движения джихада, и последовательной позиции относительно того, насколько терпимым может быть джихадизм. Сейчас, когда угроза джихада Западу снижается и, одновременно, политическое давление на правительственное стратегическое планирование невелико, было бы разумно, если бы Соединенные Штаты запланировали возможное предстоящее возрождение джихада.
Эта статья разделена на пять разделов. В первой из них автор предлагает предысторию движения джихада с момента его зарождения как транснационального движения в 1980-х годах. Во втором разделе основное внимание уделяется тому, как недовольство режимом, оформленное через религиозную призму, и продолжающаяся способность причинять вред врагам, вероятно, будут поддерживать насилие джихада на долгие годы. Третий раздел фокусируется на слабости джихадистского движения, подчеркивая материальную слабость джихадистов, их внимание к обреченной на провал социальной инженерии и их склонность к внутренним конфликтам. Стратегические варианты, доступные группам джихада, исследуются в четвертом разделе, а пятый раздел завершается обсуждением дальнейшего пути движения джихада.
Движение джихада
Хотя группы джихада действовали в разных мусульманских странах (особенно в Египте) до 1980-х годов, война против Советского Союза в Афганистане объединила членов групп джихада и независимых иностранных добровольцев, в конечном итоге превратив разрозненных участников в общественное движение. Это общественное движение джихада включает в себя множество участников, преследующих разные цели и использующих разные стратегии. Сегодняшний джихадизм включает в себя авторитетные местные, региональные и транснациональные группы наряду с независимыми радикальными учеными, независимыми иностранными боевиками, небольшими группами размером с ячейку без лидеров, онлайн-сочувствующими и одинокими волками. Что объединяет суннитских джихадистов и позволяет рассматривать их как компоненты одного движения, так это их вера в то, что вооруженный джихад — это не только инструментальная необходимость для восстановления «исламской» славы и помощи угнетенным мусульманам, но и самостоятельная ценность. Некоторые джихадисты даже еще больше возвышают джихад, утверждая, что не существует акта поклонения, равного джихаду. 6 Как и другие социальные движения, движение джихада имеет важный уровень согласия (центральность джихада), но также и большие различия между его многочисленными компонентами.
После вывода советских войск из Афганистана джихадисты стремились использовать мощь движения и продолжать действовать в других местах. Однако они не пришли к единому мнению, куда им следует направить свою энергию. Следовательно, 1990-е годы характеризовались двумя стратегическими направлениями джихада: одно было сосредоточено на борьбе с местными режимами, которые считались недостаточно исламскими («ближайшими врагами»), а другое — на борьбе с немусульманскими силами, оккупировавшими мусульманские земли. У обеих стратегий были важные приверженцы, но успех был недостижимым и, когда он был достигнут (в случае с Боснией и Чечней), недолговечным. 7 Бен Ладен и Аль-Каида предложили выход из колеи, предложив третью стратегию, которая поставила бы Соединенные Штаты – «дальнего врага» – в центр. Аль-Каида предположила, что джихадисты смогут достичь своих целей в мусульманских странах только после того, как разберутся с американскими сторонниками ближневосточных режимов. Эта стратегия была основана на провоцировании чрезмерного вмешательства США, втягивании Соединенных Штатов в войну на истощение, в которой они не могли победить, и использовании американских эксцессов для мобилизации большого числа сторонников мусульман.
Несмотря на два крупномасштабных нападения — на американские посольства в Кении и Танзании (1998 г.) и на авианосец «Коул» (2000 г.) — только после терактов 11 сентября глубоко раненые и разгневанные Соединенные Штаты переключили свое внимание на джихадистский терроризм. Соединенные Штаты быстро перешли от недооценки угрозы джихада к ее преувеличению, на какое-то время сделав ее главным стратегическим приоритетом страны. Потрясенные опустошением, они действовали так, как будто события 11 сентября отражали истинный масштаб возможностей джихада, а не был случайным успехом, обусловленным, прежде всего, провалами разведывательного сообщества США и слабыми условиями безопасности, которые вряд ли повторятся. Реакция США привела к сомнительным результатам, обнажив пределы их власти. Хотя Соединенные Штаты не пережили еще одной крупномасштабной террористической атаки джихада на своей родине, они далеки от ликвидации джихадистского терроризма. Фактически, после событий 11 сентября и последующих трясин США в Афганистане и Ираке, движение джихада увеличилось в размерах, географическом охвате и количестве нападений. 8 Более того, как отмечает один наблюдатель, действия США, возможно, даже усилили нестабильность во всем мире. 9
Поддерживающие факторы
Хотя с момента его возникновения прошло около четырех десятилетий, некоторые условия, которые способствовали возникновению движения джихада, вряд ли существенно изменятся. Некоторые мусульмане, вероятно, 1) сохранят недовольство режимом; 2) найти религиозные рамки, чтобы понять свои обиды и предложить ответ; и 3) сохранять способность причинять вред своим врагам. В совокупности эти факторы позволяют предположить, что заявленный упадок движения джихада в последние годы вряд ли является предвестником конца движения.
1. Продолжающееся недовольство режимом. Значительное количество стран с мусульманским большинством уже давно страдает от репрессий, коррупции и бедности, что порождает многочисленные народные обиды на своих правителей. Неудивительно, что джихадизм впервые возник в локальных национальных контекстах. Восстания «арабской весны» — более четкое выражение общественного недовольства по поводу направления, в котором движутся их страны — принесли краткий период оптимизма, но на Ближнем Востоке не возникло функциональной демократии, и жизнь многих людей только еще больше ухудшилась из-за коррумпированных лидеров и упадка экономики. Даже Тунис, который долгое время считался единственной историей успеха арабской демократизации, с тех пор вернулся к своему авторитарному образу жизни. 10
Повод для оптимизма можно найти в успехах Саудовской Аравии (в реализации своего «Видения 2030») и других стран Персидского залива в принятии более либеральной политики и содействии экономическому развитию. Эти усилия были положительно восприняты многими молодыми мусульманами, что ослабило способность джихадистов извлечь выгоду из того, что они считают «неисламским поведением», для увеличения вербовки. Программы дерадикализации, особенно в Саудовской Аравии, также предлагают некоторые многообещающие способы снизить привлекательность джихада. Однако применимость и устойчивость этих разработок неясны. Все еще существует немалое количество саудовских фанатиков, которые могут быть мотивированы бороться с режимом за то, что они считают нарушением исламских принципов. Более того, то, что может сработать в богатых арабских странах, может потерпеть неудачу в более бедных мусульманских государствах, которые либо не пойдут на такие дорогостоящие усилия, либо не смогут их реализовать, гарантируя, что недовольство режимом, которое приводит к мобилизации джихада, сохранится.
Вербовке также может способствовать недовольство реакцией правительств на внешние события (например, недовольство мусульман реакцией своих правительств на продолжающуюся войну в секторе Газа). Хотя нападения и вызовы джихада не обязательно ожидаются во всех мусульманских странах и не обязательно неизбежны, необходимо признать их сохраняющийся потенциал.
Аналогично, мусульмане, проживающие в немусульманских странах, особенно на Западе, скорее всего, сохранят недовольство немусульманским большинством и государственными властями. Эти недовольства могут не основываться на фактической религиозной дискриминации, но часто формулируются именно таким образом, будь то сторонники джихада или популистские правые партии на Западе. Например, хотя многие проблемы, с которыми сталкиваются французские мусульмане, живущие в бедных пригородах, отражают социальные недуги, политики и даже ученые часто изображают и понимают их как отражение неспособности мусульман принять западные ценности. 11 Рост напряженности на Ближнем Востоке, особенно между Израилем и палестинцами, служит еще одним механизмом, который может усилить атаки джихада на Западе, 12 в первую очередь через волков-одиночек или через небольшие группы обиженных людей, которые объединились в результате мобилизация на пропалестинские демонстрации. Такие атаки, вероятно, будут направлены на еврейские цели, но могут также быть нацелены на государства, которые считаются чрезмерно поддерживающими Израиль. В конечном счете, из-за неудачных усилий правительств по интеграции, правых популистских партий, продвигающих исламофобию, и предпринимателей-джихадистов, которые выражают недовольство религиозными терминами, некоторые мусульмане на Западе, вероятно, будут враждебно относиться к своим государствам и предпринимать действия против них.
2. Религиозные рамки и решения. Джихадизм, скорее всего, останется доступной идеологией, направляющей тех, кто стремится бороться со своими обидами. Хотя ислам — не единственный идеологический ресурс, который активисты, выступающие против режима, могут использовать, чтобы бросить вызов своим правителям, он является естественным резервуаром идей о том, как понять реальность жителей мусульманских стран или мусульман в немусульманских странах и о том, что необходимо предпринять какие-то действия для исправления несправедливости. Это особенно актуально в странах с мусульманским большинством, которые полагаются на религиозную идентичность страны для легитимизации правления режима, таких как Саудовская Аравия. Использование ислама для легитимности режима – это обоюдоострый меч: оно может укрепить стабильность режима, но также подвергает режим нападкам со стороны религиозных экстремистов, бросающих вызов его пониманию ислама. Даже когда режим в стране с мусульманским большинством не стремится к религиозной легитимности, поведение, соответствующее исламу, все равно может быть важным для большого процента населения. Таким образом, джихадисты предлагают религиозную альтернативу разваливающимся светским системам.
Это правда, что подавляющее большинство мусульман отвергают джихадистские взгляды на ислам. 13 Более того, как показывают примеры режимов Саудовской Аравии и других стран Персидского залива, государства могут обрести внутреннюю легитимность посредством экономического развития и социальных изменений, а не на основе религии и благочестия. Однако устойчивость этой модели и реформ, на которых она основана, все еще находятся под вопросом. Также сомнительно, что это жизнеспособный вариант для более бедных мусульманских стран. Более того, даже если большинство мусульман примут новое направление, по которому идут их страны, все, что потребуется для возникновения угрозы джихада, — это небольшая группа преданных своему делу боевиков, придерживающихся религиозно экстремистской идеологии. Фактически, реформы, которые можно было бы рассматривать как подрывающие исламскую природу государств, могут послужить причиной насилия со стороны джихада. Наконец, учитывая, что исламские тексты, как и тексты всех религий, можно интерпретировать радикальным образом, а некоторые мусульмане придерживаются радикального понимания ислама, движение джихада должно иметь возможность выжить.
В западных странах идеология джихада может быть особенно распространенной. В мусульманских странах джихадисты спорят о том, что представляет собой «правильный» ислам. Однако на Западе и исламисты, и правые популисты стремятся подчеркнуть различия между мусульманами и остальной частью общества. Одной из целей «Исламского государства» в своих атаках на Западе было «стирание серой зоны», которая позволяла мусульманам на Западе игнорировать тот факт, что они живут среди немусульман. Они были разработаны для усиления исламофобии, чтобы западные немусульмане рассматривали всех мусульман как угрозу и сделали их жизнь на Западе невыносимой, даже невозможной. Исламское государство надеялось, что, спровоцировав дальнейшую исламофобию, оно сможет убедить западных мусульман либо иммигрировать на территории Исламского государства, либо остаться на Западе, чтобы совершать терроризм от его имени. 14 Такие события, как война в секторе Газа, могут еще больше оттолкнуть некоторых европейских мусульман, неудовлетворенных реакцией своих стран, и подтолкнуть их присоединиться к усилиям джихада.
3. Способность причинить вред. Теракт 11 сентября стал огромным, но катастрофическим успехом для Аль-Каиды. Соединенные Штаты и многие другие страны восприняли события 11 сентября не как исключение, а как отражение мощи «Аль-Каиды». По этой причине Соединенные Штаты сосредоточили значительное внимание и ресурсы на предотвращении второго удара. 15 На самом деле события 11 сентября стали результатом ошибок американской разведки и большого везения. 16 Нападение показывает, что актер иногда может наносить удары, превышающие его вес, даже если это ненадолго.
Актеры-джихадисты, похоже, неспособны повторить атаки масштаба 11 сентября, но их способность причинять вред вряд ли является незначительной. Действительно, технологические достижения облегчают планирование атак, а также получение или производство средств насилия. Существует также множество низкотехнологичных вариантов джихада, которые предполагают легкое перепрофилирование предметов в качестве оружия (например, использование автомобиля для наезда на людей или оснащение игрушечных дронов взрывчаткой). В Соединенных Штатах легкий доступ к огнестрельному оружию гарантирует, что решительные джихадисты могут нанести большой ущерб.
Между тем, возможности государств остановить негосударственное насилие ограничены. Многие государства, особенно на Западе, имеют хорошие возможности – с помощью технологических достижений – для предотвращения худших террористических атак, и им часто удается сократить доступ джихадистов к смертоносному оружию. Но такой успех только смягчает угрозу; это не устраняет его. Мелкомасштабные нападения, особенно со стороны неизвестных ранее преступников, как известно, остановить очень трудно. 17 Хотя стратегическая ценность таких нападений вызывает сомнения, многие участники джихада довольствуются проведением атак с низким количеством погибших, поскольку они по-прежнему дают им чувство вклада в общую борьбу и уверенность в их воображаемом месте на небесах.
Влияние способности причинить вред зависит не только от уровня насилия, но и от того, как государства воспринимают понесенный ими ущерб (часто на основе реакции общества на нападение). Нападения, в результате которых погибло одинаковое количество людей, могут вызывать разную степень общественной боли и общественного давления в пользу определенного типа реагирования государства. Предыдущие ожидания также имеют значение. Государство, привыкшее к определенному уровню насилия, может чувствовать меньшее давление при реагировании на нападения джихада.
В конечном счете, большие шансы, с которыми сталкиваются джихадисты, не обязательно помешают их операциям. Под видом религии многие видят победу над «неверными» как неизбежную, даже если она займет много времени, потому что она предопределена Богом. Религиозные предписания также используются для объяснения поражений. 18 Более того, участники джихада, сосредотачивающиеся на краткосрочных целях, таких как предотвращение установления порядка режимом, освобождение заключенных или месть за павших товарищей, могут продолжать действовать, даже когда шансы на достижение их долгосрочных политических целей невелики.
Хотя мотивация антигосударственных действий, крайние исламские заповеди и способность причинять вред, вероятно, останутся актуальными, это не единственные факторы, определяющие масштаб угрозы джихада. Восприятие государств часто упускает из виду истинный объективный масштаб угрозы. Государства, которые игнорировали рост джихадизма или, как Пакистан, пытались оседлать джихадистского тигра, заплатили высокую цену. 19 С другой стороны, государства, которые слишком остро реагировали на нападения джихада, вызывали хаос, который в конечном итоге приносил пользу группам джихада. Например, вторжение в Ирак в 2003 году под руководством США вдохнуло новую жизнь в движение джихада, которое в то время находилось на грани краха. Таким образом, действия государств, особенно ответные меры на насилие со стороны джихада, могут контрпродуктивно повлиять на привлекательность джихадизма и стимулировать мобилизацию джихада.
Слабые стороны движения джихада
Хотя недовольство режимом, центральная роль ислама и способность причинять боль указывают на потенциальное долголетие джихадизма, движение одновременно страдает от местных проблем, которые снижают его привлекательность и эффективность. Во-первых, джихадисты, как правило, являются слабыми участниками, относительно небольшими по численности и лишенными ресурсов по сравнению с их государственными врагами. Чем более обширную политическую единицу они стремятся создать, тем меньше вероятность, что они разработают выигрышную стратегию, и тем больше вероятность, что они спровоцируют иностранное вмешательство. Таким образом, потенциал является основной задачей. Во-вторых, джихадисты стремятся реорганизовать общество. Однако чем больше их успех зависит от социальной инженерии, тем меньше у них шансов на успех. В-третьих, чем более всеобъемлющими являются цели группы, тем больше вероятность того, что они вызовут внутренние конфликты внутри движения.
1. Власть и стратегия. Джихадисты сталкиваются с проблемами, аналогичными проблемам других вооруженных негосударственных субъектов, бросающих вызов государственным властям. Почти во всех случаях государство сильнее своих негосударственных соперников. Фактически, использование терроризма часто свидетельствует о слабости негосударственных субъектов. 20 Более сильные группы, возможно, смогут прибегнуть к тактике повстанцев, но даже они столкнутся с большими трудностями. Более того, даже слабые государства нелегко победить, особенно когда они получают иностранную помощь. Ревизионистские цели джихадистов и их насильственная и репрессивная идеология часто заставляют государства рассматривать их как международную проблему и, таким образом, вызывают внешнее вмешательство, чего не делают другие негосударственные субъекты. 21
До 11 сентября джихадисты, потерпев неудачу в своей ограниченной борьбе с «ближним врагом», были не готовы к крупномасштабным инициативам. Тем не менее Бен Ладен выбрал амбициозную стратегию, взяв на себя самую большую власть в международной системе. 22 Отсутствие достаточных ресурсов у «Аль-Каиды» было лишь частью проблемы: адаптация соответствующей стратегии к политическим целям джихадистов усугубляла проблему, 23 и чем больше амбиций, тем труднее было разработать эффективную стратегию.
В случае с «Аль-Каидой» стратегия бен Ладена «Америка прежде всего» требовала нападения на Соединенные Штаты таким образом, чтобы заставить их отказаться от своих мусульманских союзников. Эта стратегия была связана с представлениями о гегемонии США и полна неправильных представлений о роли Соединенных Штатов в мире, агентности мусульманских режимов, а также силе и привлекательности джихада. Восстание «арабской весны» выявило недостатки этой стратегии. Вопреки предсказаниям бен Ладена, арабское общество свергло репрессивные режимы, в том числе американских союзников, но Соединенные Штаты не вмешались. В Ливии США даже активно способствовали падению режима. 24
Стратегия Исламского государства, основанная на халифате, предлагала средства для объединения мусульман против их врагов-немусульман, одновременно умаляя центральную роль Соединенных Штатов в планах джихада. Поскольку халиф имеет власть над всеми мусульманами, независимо от того, где они проживают, халифат был задуман для объединения уммы , мусульманской нации в целом, и движения джихада в частности, вокруг Исламского государства. Такая стратегия позволила максимизировать потенциал уммы по защите мусульман от врагов-немусульман и начать кампанию по расширению территории, находящейся под «исламским» правлением. 25 Однако лидеры группировки преувеличили свою способность принудить к единству всех джихадистов, не говоря уже о том, чтобы обратиться к мусульманским массам. Важно отметить, что у него не было успешной стратегии по объединению островов правления джихада и созданию жизнеспособного смежного государства. 26
Хотя «Исламское государство» добилось большего, чем любая другая джихадистская группировка, его успех все же был очень ограниченным и недолговечным, что обнажило ограничения группировки и, в более общем плане, пределы джихадистского проекта. Транснациональные джихадисты стремятся объединить мусульман разных государств под одной политической властью. Такая цель требует не только достижения успеха в нескольких географических точках, но и объединения их вместе для создания более крупной и мощной организации, которая сможет продолжить процесс расширения. 27 Но Исламское Государство, даже на пике своего успеха (2014 г.), не смогло объединить свои различные операции. В почти идеальных условиях (слабость иракского режима и вооруженных сил, отсутствие американских войск в Ираке и беспорядки на границе в Сирии из-за гражданской войны) он смог стереть, по крайней мере на некоторое время, границы между Ираком и Сирией. Сирия, но не идем дальше. 28 В других местах она опиралась на изолированные островки территориального контроля только для того, чтобы обнаружить, что ее усилия по расширению быстро встречали ответную реакцию со стороны мощи ее противников. 29
Центральной слабостью джихадизма является его неспособность предложить решение проблемы своей уязвимости перед авиацией. Наибольший успех Исламского государства произошел до того, как в борьбу вступили Соединенные Штаты. После того, как Соединенные Штаты ввели свою авиацию, возможности Исламского государства к расширению были ограничены, что стало очевидным в битве за сирийско-курдский приграничный город Кобани (осень 2014 г.). Военно-воздушные силы США вынудили Исламское Государство отказаться от развертывания формирований размером с батальон и использовать гораздо меньшие по размеру подразделения, которые были бы менее уязвимы для атак с воздуха. 30 Но такая реорганизация также означала, что Исламское Государство утратило способность проводить крупномасштабные операции с применением обычных вооружений всякий раз, когда существовала реальная воздушная угроза.
Учитывая эти недостатки, джихадисты с большей вероятностью добьются успеха, сражаясь на периферии, и особенно в слабых государствах, которые имеют многочисленные боевые силы и незаинтересованность великих держав. Джихадисты имеют опыт участия в локальных конфликтах. В слабых государствах, где государственные власти имеют мало контроля, общество фрагментировано и отсутствует порядок, джихадисты могут воспользоваться ограничениями режимов для создания баз поддержки (включая местные безопасные убежища), получения ресурсов и, в более общем плане, заполнения оставшегося вакуума власти. из-за несостоятельности правительств. 31 Однако сила джихада в таких местах ограничена еще и потому, что группы джихада часто ввязываются в межплеменное соперничество. Более того, каждый успех джихада увеличивает угрозу иностранного вмешательства, как показала французская интервенция 2013 года, уничтожившая правление джихада на севере Мали. Джихадистам, возможно, придется легче, если они быстро свергнут местный режим и возьмут на себя контроль над его военными активами, особенно самолетами (а в Пакистане – святым Граалем – ядерным оружием). Однако быстрый успех бывает крайне редко. Более того, места, где такая стратегия джихада может добиться успеха, вряд ли снабдят джихадистов достаточными возможностями (в частности, авиацией) и обученной рабочей силой, которую можно будет эффективно использовать против технологически продвинутых вооруженных сил.
2. Социальная инженерия. В глазах джихадистов религия превосходит все другие маркеры идентичности и должна быть основным фактором, определяющим индивидуальное и коллективное поведение. Первоначально группы джихада сосредоточились на свержении местных режимов и установлении вместо них правления шариата. Это цели, которые могут изменить природу отдельных государств, но не международной системы. После подъема «Аль-Каиды», а затем и «Исламского государства», джихад претерпел сдвиг в сторону увеличения больше не являются пустыми словами в адрес глобальной уммы и вывели борьбу с «неверными» на глобальный уровень, считая джихад обязательным до тех пор, пока ислам не воцарится. Такое видение противоречит государственному порядку и стремлению к межгосударственному миру и стабильности. 32
Вместо того, чтобы довольствоваться властью внутри существующего общества государств, транснациональные варианты движения джихада, которые стали доминировать в этом движении, стремятся свергнуть систему. Они стремятся к переходу от государственного порядка к радикальному исламистскому порядку; от одного, охватывающего множество субъектов, обладающих одинаково законными правами и обязанностями, до одного, в котором доминирует халифат, в котором нет места другим государствам (не говоря уже о немусульманских государствах); и от того, в котором все люди считаются равными, до того, в котором немусульмане стоят ниже. Такое отношение, ставящее религию выше национальной идентичности, также проявляется в призыве к мусульманам стать иностранными боевиками. 33
Рост транснациональных групп джихада также осложнил деятельность локальных групп джихада. Неспособность Соединенных Штатов понять разнообразие внутри джихадистского движения привела к захвату многих джихадистов, не принадлежащих к Аль-Каиде, хотя они и не стремились воевать с Соединенными Штатами. 34 Не сумев выбраться из ловушки, некоторые джихадистские группировки, такие как Ливийская исламская боевая группа (ЛИБГ), 35 выпустили давно пересмотренные документы и отказались от насилия.
Другие установили отношения с «Аль-Каидой», которая начала расширяться в 2003 году, включив в себя местные группы джихада. В следующем десятилетии «Исламское государство» последовало этому примеру, включив локальные конфликты в транснациональную кампанию джихада. Такое расширение придало локальным конфликтам более сильный религиозный оттенок. Но за это пришлось заплатить цену, ослабив способность этих новых группировок «Аль-Каида» и «Исламское государство» использовать националистические стереотипы как способ усилить свою привлекательность на местном уровне. Расширение также усилило беспокойство внешних игроков, увеличив угрозу внешнего вмешательства. По иронии судьбы, несмотря на глобальные устремления «Аль-Каиды» и «Исламского государства», а также заявления, которые их филиалы делают в ответ на события за пределами их непосредственной зоны конфликта, 36 их филиалы по-прежнему сохраняют свое внимание к местным врагам (к огорчению лидеров «Аль-Каиды»), что привело к внутренней бессвязности, поскольку и «Аль-Каида», и «Исламское государство» столкнулись с противоречивыми импульсами. 37
Формирование отделений «Аль-Каиды» и «Исламского государства», по сути, включило местные джихадисты в грандиозное видение глобального халифата. Однако со временем стало очевидно, что эти членские организации не отказались от своей местной направленности, даже несмотря на то, что они сохраняли формальную верность транснациональному руководству своих организаций. Как показывают примеры филиалов «Аль-Каиды» и «Исламского государства» JNIM, ISWAP и ISCAP, официальная принадлежность к двум транснациональным тяжеловесам джихада может помочь – или, по крайней мере, не обязательно навредит – вооруженной экспансии местных группировок джихада. . Однако, хотя выгоды от членства могут быть достаточно велики для групп джихада на периферии, они более ограничены в районах более важного стратегического значения в самом сердце Ближнего Востока. Возможно, самым большим недостатком связи с «Аль-Каидой» и «Исламским государством» является то, что такая связь лишает группы джихада международной политической легитимности, необходимой для устойчивых политических достижений. Столкнувшись с этой дилеммой, ХТШ сигнализировала о возврате к модели местного джихада, когда к 2017 году она отказалась от своей связи с «Аль-Каидой» и заявила о своей незаинтересованности в боевых действиях за пределами Сирии. 38 Даже бен Ладен осознавал цену присоединения к местным группировкам, советуя сомалийской «Аш-Шабааб» держать в секрете свои тесные отношения с «Аль-Каидой». 39
Усилия джихадистов по социальной инженерии вышли за рамки запланированного перехода от государственного порядка к религиозному порядку. Это потребовало радикальных изменений в том, как люди, особенно мусульмане, воспринимают себя и свою религию. Транснациональные группы джихада представляли себе мир, в котором мусульмане будут отдавать приоритет своей религиозной идентичности, отводя другим маркерам идентичности второстепенное значение или же все вместе представляя их забвению. Это проблема для многих мусульман, привязанных к своей национальной и племенной идентичности. Гораздо хуже обстоят дела с немусульманами, которые в конечном итоге окажутся на самом дне социальной лестницы.
Планы транснациональных джихадистов по такой трансформации оказались оторванными от реалий мусульман. Большинство мусульман по-прежнему считают своим основным маркером политической идентичности свое государство или клан, а не свою религию. И, как показывает упомянутый выше случай Саудовской Аравии, когда государство выполняет свои социальные и экономические обещания, общественное мнение укрепляет свои позиции, одновременно снижая привлекательность религиозных фанатиков. Более того, даже мусульмане, которые отдают предпочтение религии, склонны придерживаться гораздо более умеренных взглядов на ислам, чем джихадисты. Они могут надеяться на усиление ислама в семейных делах, но не в политике. 40 Фактически, подавляющее большинство мусульман во всем мире отвергают джихадизм, особенно его транснациональный вариант, как слишком крайний. 41 Большинству мусульман также не нравится идея о том, что исламские ученые (даже не джихадисты) возьмут на себя большую роль в правительстве. 42 Подобные мусульманские взгляды снижают потенциал джихадистской мобилизации и указывают на то, что джихадисты должны преодолевать не только немусульманскую оппозицию, но и настроения мусульман, фактически делая достижение своих политических целей несбыточной мечтой.
3. Внутриджихадистские конфликты. Хотя внутренние разногласия являются обычным явлением в социальных движениях, их влияние сильнее в случае вооруженного экстремизма. Это особенно верно в отношении движения джихада, поскольку материальная слабость, с которой сталкиваются джихадисты при достижении своих более обширных целей, требует значительно большего сотрудничества. Но лагерь джихада страдает от внутренних конфликтов, которые не только препятствуют сотрудничеству, но и порождают братоубийственное насилие. 43 Эти внутренние конфликты, которые часто маскируются под религиозные различия, имеют тенденцию становиться вопросом бинарного выбора между добром и злом, а не законным различием интерпретаций. Более того, с точки зрения «исламского» правильного поведения, джихадисты часто отвергают позицию других джихадистов как несовместимую с исламом, что значительно затрудняет компромисс и повышает вероятность эскалации. 44
Внутренние разногласия характеризуют движение джихада с 1980-х годов, особенно когда ветераны войны в Афганистане обдумывали свой следующий бой. Основное разногласие заключалось между борьбой с «ближайшим врагом» и ведением «оборонительного джихада» против иностранных оккупантов. 45 В то время это было источником напряженности отчасти потому, что джихадисты конкурировали за одни и те же источники финансирования: бен Ладена и его саудовские связи. 46 Хотя в 1990-е годы джихадисты преследовали обе цели, они все еще спорили о том, какая из них является приоритетной; Особенно разногласили джихадисты по поводу исламской легитимности режима Талибана. 47
Появление транснациональных стратегий сделало прямой конфликт между джихадистами более вероятным. Транснациональные стратегии противоречили стратегиям, направленным на борьбу с «ближайшим врагом». Более того, рассмотрение отношений внутри движения через призму власти и лояльности привело к эскалации разногласий, поскольку они часто рассматривались как проявление отступничества некоторых джихадистов (наказуемое смертью), а не как обычное различие во мнениях. Провозглашение Исламским Государством халифа и халифата усилило внутренний конфликт джихада. Претендуя на глобальную власть, «Исламское государство» не желало мириться с многообразием внутри движения и стремилось доминировать над ним. Вместо того, чтобы признать законным продвижение нескольких проектов джихада одновременно, Исламское Государство стремилось контролировать всех джихадистов, требуя, чтобы они ликвидировали все группы и признали его единоличную власть. Тех, кто отказывался от власти халифа, называли врагами и даже отступниками. В результате, вместо того, чтобы объединить всех джихадистов в одну группу, Исламское Государство усилило внутренние разногласия и привело к тому, что джихадисты разных групп были озабочены друг другом, иногда в ущерб первоначальной причине их формирования, борясь со своими противниками. 48
Стратегические варианты
. Какие стратегические варианты доступны джихадистскому движению в будущем? На данный момент движение представило пять основных стратегий:
бороться с «ближним врагом». Хотя теоретически джихадисты могли осуществить военный переворот (подход, который поддерживал Египетский исламский джихад), борьба с «ближайшим врагом» обычно означала организацию масс против режима. 49
бороться с немусульманскими странами, вторгшимися в мусульманскую страну («оборонительный джихад»); 50
бороться с «дальним врагом», в первую очередь с Соединенными Штатами, который рассматривается как предотвращение свержения местных режимов джихадистами; 51
сформировать халифат для мобилизации уммы как для «оборонительного джихада» для защиты мусульман и их земель, так и для «наступательного джихада» с целью расширения территории, находящейся под контролем мусульман; 52
полагаться на одиноких волков, совершающих многочисленные атаки. 53
Хотя все эти стратегии были опробованы и потерпели неудачу, не все они потеряли свою привлекательность. Некоторые из них можно возродить, если изменится представление об их прошлой полезности и появятся новые условия, более способствующие их успеху. По иронии судьбы, стратегия «Америка прежде всего», которую отстаивал бен Ладен и привела к расширению движения джихада, в настоящее время кажется наименее подходящей. Помимо отмеченных ранее недостатков, возникает вопрос, насколько актуален этот подход, учитывая изменения в глобальном балансе сил и возникающую многополярность. Из-за этих системных изменений эта стратегия не могла ни дать убедительной информации о том, почему и как борьба с Соединенными Штатами решит проблемы уммы , ни объяснить возросшую роль других игроков в международной системе. Китай, в частности, теперь должен быть включен в любые транснациональные джихадистские повествования. За последнее десятилетие Китай значительно расширил свое участие в мусульманских странах, 54 в то время как у себя дома Китай занимается тем, что госсекретарь США Энтони Блинкен назвал «продолжающимся геноцидом и преступлениями против человечности» своего уйгурского мусульманского меньшинства. 55
Несмотря на изменения в глобальном балансе сил, которые ослабили стратегическое оправдание нападения на Соединенные Штаты, успешные нападения на Соединенные Штаты все еще могут быть привлекательными как способ продемонстрировать смелость товарищам-джихадистам и привлечь новых рекрутов. Сара Хармуш приводит убедительные аргументы в пользу того, что под новым руководством «Аль-Каиды» она наращивала потенциал и планировала такие атаки. 56 Не будет сюрпризом, если Аль-Каида будет ждать, пока она будет готова провести новую эффектную атаку, прежде чем объявить о новом лидере. Хотя стратегия, ориентированная на Соединенные Штаты, обречена на провал, сильные и сохраняющиеся антиамериканские настроения делают нанесение ущерба Соединенным Штатам по-прежнему весьма привлекательным для джихадистов. Поддержка США войны Израиля с Хамасом обеспечивает дополнительные стимулы для нападения на американские цели. Однако, хотя воля есть, способность «Аль-Каиды» совершать нападения на Соединенные Штаты, меняющие приоритеты, находится под сомнением.
Стратегия, основанная на халифате, которую продвигало Исламское государство, на раннем этапе добилась успеха, но крах халифата выявил недостатки модели. Правление Исламского государства никогда не напоминало идеальные представления о жизни в условиях халифата, но его окончательный провал не разрушил мечты джихадистов о его будущем восстановлении. Более того, хотя это грандиозное видение серьезно пострадало, когда Исламское Государство потеряло свои территории в Ираке и Сирии, идеи об островах правления джихада, которые со временем будут консолидированы в меньшее количество и более крупных политических образований, вероятно, останутся привлекательными. Хотя Исламское Государство не смогло удержать свои владения на стратегически важном Ближнем Востоке, периферия (особенно Африка), где беспорядки и военные перевороты являются обычным явлением, государственный контроль слаб, а границы проницаемы, предлагают гораздо лучшие перспективы роста и успеха, поскольку о чем свидетельствует расширение ДНИМ Аль-Каиды и отделения Исламского государства в Сахеле. 57 Но попытка Исламского Государства создать прочный халифат также показывает, что попытки навязать халифа мусульманам будут встречены плохо. Более того, присвоение положения халифа и требование подчинения от других групп джихада может вызвать распри и, следовательно, подорвать цели движения. 58
Более ограниченные стратегии могут иметь больше шансов на успех. Хотя международное сообщество проявило осторожность в отношении государств-джихадистов, когда эти государства кажутся достаточно ограниченными и вряд ли будут использоваться для дестабилизации других (особенно соседних) стран, к ним можно относиться терпимо. Действительно, ХТШ в Сирии управляет небольшим эмиратом в провинции Идлиб, а Талибан правит Афганистаном. Хотя они не пользуются международным признанием, они могут стать более устойчивой моделью джихадизма. Однако следует отметить, что низкий статус этих двух непризнанных режимов и в целом неспособность джихадистов признать легитимность государственного порядка делают даже их успех неопределенным. Эмират ХТШ находится в особенно опасном положении: он контролирует лишь небольшую часть Сирии, не имеет международного признания своего государства и может рухнуть без поддержки Турции. 59 Ситуация с Талибаном несколько лучше; Неприятие Талибана международным сообществом усложняет его правление и, по сути, побуждает внутренних соперников противостоять режиму, 60 но государство, которое они контролируют, Афганистан, уже давно пользуется международным признанием.
Джихадисты также могут расширить свою деятельность, нацеливаясь на региональные эмираты, особенно в районах, где государству не удалось пустить прочные корни, и в районах, имеющих ограниченное стратегическое значение для великих держав. Джихадисты с большей вероятностью добьются успеха там, где сила национализма невелика и где государство, по сути, является квазигосударством, 61 демонстрируя многие символические атрибуты государства, но внутренне пустого и с очень малой способностью служить своим гражданам. Таким образом, Африка представляется наиболее многообещающим местом для успеха джихада. В Африке джихадисты демонстрируют свою способность использовать межэтнические или межплеменные конфликты для получения власти. Их исламистское послание предлагает общественности набор убеждений и идей, вокруг которых можно объединиться, когда национальная идентичность терпит неудачу. Джихадисты также могут объединиться с некоторыми племенами, чтобы захватить государство и навязать свои взгляды через свою союзную этническую группу. Отражая растущую обеспокоенность по поводу деятельности джихада в Африке, в последнем докладе ООН, отслеживающем глобальную террористическую угрозу джихада, говорится: «В Западной Африке и Сахеле насилие и угрозы снова обострились, а динамика стала еще более сложной. Некоторые государства-члены обеспокоены тем, что более широкая интеграция террористических группировок в регионе и свобода маневра повышают риск создания безопасной оперативной базы, с которой они могли бы проецировать дальнейшую угрозу, что будет иметь последствия для региональной стабильности». 62
Но попытки джихада воспользоваться местными расколами также могут иметь неприятные последствия. Джихадисты могут в конечном итоге отождествляться с определенным племенем или этнической группой и вызывать сопротивление со стороны других этнических групп и племен. 63 Джихадисты также могут обнаружить, что их борьба подчинена нерелигиозным интересам. с
Взгляд в будущее
Война в секторе Газа, последовавшая за нападением Хамаса на Израиль 7 октября, усилила обеспокоенность по поводу возрождения джихадистского терроризма, особенно на Западе. 64 Это, безусловно, «воодушевляющий повод» для транснациональных джихадистов, 65 и который «Аль-Каида» уже использовала для поддержки своего старого нарратива о необходимости сосредоточить борьбу против Соединенных Штатов как спонсора Израиля и о предательстве Арабские режимы, которые требуют, чтобы благочестивые мусульмане вмешались и взяли на себя свои «исламские» обязанности. 66 Нет никаких сомнений в том, что война уже радикализировала некоторых мусульман. Наблюдается всплеск нападений одиночек со стороны джихадистов, 67 и война, вероятно, приведет к увеличению вербовки в джихадистские группировки (особенно в те группы, которые могли бы убедительно связать свою работу с тяжелым положением палестинцев). Однако не следует преувеличивать вероятные последствия. войны в Газе на сцене джихада. Во-первых, отношения между группировками джихада и Хамасом (связанным с направлением «Братья-мусульмане» в исламе) были в лучшем случае шаткими, а временами враждебными. 68 Во-вторых, как утверждает Триша Бэкон, нынешнее отсутствие убедительных лидеров внутри движения джихада подрывает их способность воспользоваться появляющимися новыми возможностями. 69 В-третьих, хотя война явно расстраивает мусульманскую улицу, по крайней мере, среди богатых стран Персидского залива, социальные и экономические реформы, наряду с усилиями по противодействию джихадистской идеологии, ограничивают способность джихадистов воспользоваться общественным возмущением.
В конечном счете, хотя движение джихада является устойчивым, оно в то же время слабое. Хотя конца движения еще не видно, перспективы успеха движения туманны, и война в Газе вряд ли это изменит. На Западе угроза джихада реальна, но невелика. Оно часто отражает социальные проблемы интеграции, неравенства и расизма, облаченные в радикальный исламистский дискурс. Угроза сосредоточена на террористических атаках (в основном со стороны «волков-одиночек» или небольших направленных атак), которые могут унести жизни людей, но будут иметь небольшое стратегическое воздействие, по крайней мере, до тех пор, пока цель нападения избегает чрезмерной реакции, которая могла бы без необходимости превратиться в тактический джихад. успех в стратегическое событие. В противном случае влияние джихадизма на развитые страны в основном является косвенным, обычно принимая форму волн мигрантов, бегущих из зон боевых действий, и жестокости джихада ради безопасности и экономического потенциала Запада.
В мусульманском мире картина более сложная: после того, как попытки свергнуть режимы более авторитетных мусульманских государств (таких как Саудовская Аравия, Египет и Алжир) потерпели неудачу, основная угроза джихада находится на мусульманской периферии, прежде всего в Африке. Конфликты в таких местах, как правило, настолько запутаны, а борьба усложняется многочисленными участниками, 70 что внешнее вмешательство Запада становится менее вероятным. А когда это все же происходит, выносливость вмешивающихся ограничена, поскольку часто становится ясно, что сохранение курса вряд ли приведет к успеху, а, скорее, заведет вмешивающуюся сторону в трясину. Например, Франция отказалась от своих миссий в Мали и Буркина-Фасо после того, как увидела, что ее влияние ослабевает, а вероятность установления стабильности в регионе значительно уменьшилась из-за военных переворотов в государствах-партнерах и найма наемников Вагнера, печально известных нарушениями прав человека. 71
Сахель также может стать предвестником новой стратегии джихада, ориентированной на регион, поскольку различные группы джихада постепенно объединяются в одну большую арену, охватывающую Мали, Бенин, Нигер, Буркина-Фасо, Того и Нигерию. Действуя с разных направлений и пользуясь слабой институционализацией государств региона и проницаемыми границами, джихадисты филиалов «Аль-Каиды» и «Исламского государства» могут медленно соединить различные арены и продвинуться к побережью Атлантического океана. Но есть важная оговорка: такая региональная модель может работать только в регионах, имеющих низкую стратегическую значимость для великих держав, и пока международное сообщество занято другими делами. Более того, долговечность успеха джихадистов находится под сомнением: джихадисты могут процветать в хаосе, но их конечной целью является создание джихадистского порядка, и они далеки от того, чтобы достичь ее.
Кроме того, неясно, в какой степени джихадистские организации в Африке отражают убеждения и цели джихада. Зачастую джихадизм накладывается на местные расколы (этнические, клановые). 72 В некоторых случаях местные субъекты обращались к джихадистскому дискурсу как к способу заручиться общественной поддержкой, пожертвованиями от богатых мусульманских доноров, поддержкой существующих джихадистских групп, волонтеров и морального авторитета. Например, успешное сахелианское отделение Аль-Каиды, JNIM, в настоящее время возглавляют Ияд Аг Гали, политик-туарег, ставший джихадистом, и Амаду Куфа, фулани, не очень авторитетные джихадисты, но поздно пришедшие к джихаду. Можно задаться вопросом, представит ли миру успешное создание эмирата в Мали джихадистское государство или, что более вероятно, считает автор, этническое правительство в джихадистской одежде, которое можно было бы лишить своих крайних религиозных обязательств ради политического признания и внешняя помощь. Потребности этих раздираемых войной стран предполагают, что любой устойчивый успех потребует от формирующегося правящего класса джихада отказаться от джихадизма и стремиться к повторному включению своей страны в общество государств.
Региональная модель деятельности джихада также совместима с борьбой с «ближним врагом». В конце концов, региональная модель предполагает наличие региона, в котором государства страдают от серьезных проблем с контролем. В какой-то степени региональная модель построена на объединении местных джихадистов. Однако если в прошлом джихадисты пытались свергнуть сильные режимы в самом сердце Ближнего Востока, то новые локальные джихады происходят в странах, которые страдают от серьезных проблем с контролем. Это также означает, что эта борьба с меньшей вероятностью будет основана на городском терроризме и в большей степени на партизанской тактике.
Хотя бренд джихада делает маловероятным, что международное сообщество предложит внешнее признание джихадистскому государству (особенно, если успешная джихадистская группа была связана с Аль-Каидой или Исламским государством), в некоторых случаях джихадистские группы все же могут создать страны или образования, напоминающего государство, так же, как ХТШ управляет сирийской провинцией Идлиб. 73 Однако такое правление джихада остается во власти государственных субъектов. Вторжение джихадистов в управление может облегчить их принятие международным сообществом: озабоченные предоставлением ежедневных государственных услуг, у группировок будет меньше ресурсов, которые можно было бы направить на экспансию и насилие. Более того, предоставляя услуги, возможно, даже через совместные предприятия с иностранными НПО, правящие группы могли бы продемонстрировать международному сообществу, что они готовы стать ответственными участниками государственного порядка. Джихадистские организации также могут продемонстрировать свою способность внести свой вклад в международный порядок, предприняв шаги против «Аль-Каиды» и «Исламского государства», как это делает ХТШ в последние годы. д
И здесь кроется главная дилемма для движения джихада: чем ближе оно подходит к достижению политических целей, тем с большим давлением оно столкнется, заставляя его соответствовать «нормальной» политике и отказаться от большей части того, что делает его движением джихада.
Эта дилемма также требует от США пересмотреть свой подход к успеху джихада. Каким бы болезненным ни было нападение 11 сентября, чрезмерная реакция Америки способствовала расширению движения джихада. С тех пор Соединенные Штаты извлекли несколько важных уроков. Он понимает не только необходимость следить и предотвращать, когда это возможно, появление убежищ джихада, но и то, как его собственные действия могут повысить привлекательность джихадизма. Следовательно, хотя в принципе Соединенные Штаты отвергают все джихадистские группировки, на практике они терпят некоторую форму правления джихада. Таким образом, Соединенные Штаты показали, что они научились проводить различия между (и внутри) джихадистскими группами и аренами, а также свою большую склонность к более тонкому реагированию на несходные угрозы джихада.
Нынешний упадок основных транснациональных группировок джихада может привести к тому, что Соединенные Штаты перестанут уделять внимание угрозе джихада. Это было бы ошибкой. Вместо этого Соединенным Штатам и их международным союзникам следует воспользоваться возможностью усовершенствовать свою стратегию борьбы с движением джихада, пока напряженность все еще относительно низкая, а политические соображения менее весомы. Ему следует воспользоваться этой возможностью. Движение джихада все еще существует, оно все еще опасно и никуда не движется. Соединенные Штаты и международное сообщество должны быть готовы к этой реальности. СТС
Барак Мендельсон — профессор политологии Хаверфордского колледжа. Он является автором книг «Борьба с джихадизмом: американская гегемония и межгосударственное сотрудничество в войне с терроризмом» (University of Chicago Press, 2009), «Франшиза Аль-Каиды: расширение Аль-Каиды и ее последствия» (Oxford University Press, 2016). и «Ограниченный джихадизм: пределы транснационального джихадизма и его значение для борьбы с терроризмом» (Rowman & Littlefield, 2019). Х: @БаракМендельсон
2024 Барак Мендельсон
Примечания по существу
[a] Примечание редактора: Эта статья является второй в новой повторяющейся серии журнала CTC Sentinel под названием «На горизонте», в которой рассматриваются возникающие проблемы борьбы с терроризмом и долгосрочные события.
[b] Теоретически, крупные протесты европейских граждан-немусульман против войны в секторе Газа могли бы создать узы солидарности между мусульманами и немусульманами. Однако даже создание таких связей не имело бы значения для мусульман, которые уже сочувствуют джихаду, поскольку их религиозная доктрина «присоединения и отречения» строго запрещает любые дружеские связи с немусульманами. О доктрине см. ред. Жиля Кепеля и Жан-Пьера Милелли, « Аль-Каида своими словами» (Кембридж, Массачусетс: издательство Гарвардского университета, 2008), стр. 206–234.
[c] Бен Ладен выразил такие опасения по поводу Йемена, Айман аз-Завахири по поводу Ирака. См. «Письмо Абу Басиру»; и «Письмо аз-Завахири аз-Заркави, 9 июля 2005 г.», Книжная полка Бен Ладена, Офис директора национальной разведки, 11 октября 2005 г.
[d] Однако следует отметить, что основной причиной действий ХТШ была угроза ее главенству в Идлибе, а не надежда на международное признание. См. Аарон Зелин, «Джихадистская борьба с терроризмом: Хаят Тахрир аш-Шам против Исламского государства», CTC Sentinel 16:2 (2023).
Цитаты
[1] Даниэле Гарофало, «Исламское государство объявляет нового лидера и пресс-секретаря», Daniele Garofalo Monitor, 5 августа 2023 г.
[2] Сара Хармуш, «Аль-Каида: побежденная угроза? Подумайте еще раз», «Война на камнях», 22 ноября 2023 г.
[3] Например, Чарльз Листер, «Администрация Байдена опасно преуменьшает глобальную террористическую угрозу», Foreign Policy , 27 сентября 2023 г.
[4] Например, Асфандьяр Мир в книге Дэниела Баймана и Асфандьяр Мир, «Оценка Аль-Каиды: дебаты», Исследования конфликтов и терроризма; Гармуш; Листер.
[5] Барак Мендельсон, Ограниченный джихадизм: пределы транснационального джихадизма и его значение для борьбы с терроризмом (Лэнхэм, Мэриленд: Роуман и Литтлфилд, 2019).
[6] Абу Мухаммад аль-Аднани, «О наш народ откликается на призывающего Аллаха», блог Питера Ван Остайена, 23 июня 2015 г.
[7] Жиль Кепель, Джихад: путь политического ислама (Кембридж: издательство Belknap Press of Harvard University Press, 2002); Барак Мендельсон, Борьба с джихадизмом: американская гегемония и межгосударственное сотрудничество в войне с терроризмом (Чикаго: University of Chicago Press, 2009), стр. 37–62; Джени Митчелл, «Противоречивое влияние идеологии на боевые действия джихадистов: прецедент в Боснии», « Исследования конфликтов и терроризма » , 31 (2008): стр. 808–828; Кристин Бакке, «Требуется помощь? Неоднозначный послужной список иностранных боевиков во внутренних восстаниях», International Security 38:4 (2014): стр. 150–187.
[8] Уолтер Эндерс, Тодд Сэндлер и Хусрав Гайбуллоев, «Внутренний и транснациональный терроризм: данные, разложение и динамика», Journal of Peace Research 48.3 (2011): стр. 319-337.
[9] Харрисон Акинс, Террористическая ловушка: как война с терроризмом приводит к эскалации насилия в государствах-партнерах Америки (Нью-Йорк: Columbia University Press, 2023), с. 6.
[10] Торе Шредер, «Президент Туниса поворачивает время вспять, к авторитаризму», Der Spiegel , 30 апреля 2023 г.
[11] Роберт Уорт, «Профессор и джихад», New York Times , 5 апреля 2017 г.
[12] Информацию о нападениях джихада в Европе с начала войны в Газе см. Торе Хэмминга, «Начало новой эры? Война ХАМАС-Израиль и террористическая угроза на Западе», CTC Sentinel 16:10 (2023).
[13] Например, см. «Мусульмане мира: религия, политика и общество», Религия и общественная жизнь, Pew Research Center, 30 апреля 2013 г.; Марк Тесслер, Майкл Роббинс и Амани Джамал, «Что на самом деле думают обычные граждане арабского мира об Исламском государстве», Washington Post , 27 июля 2016 г.
[14] Исламское государство, «Вымирание серой зоны», Дабик 7 (2015): стр. 54-66.
[15] Оливия Газис, «Утро 11 сентября: опасения перед «второй волной» атак», CBS News, 8 сентября 2021 г.
[16] Национальная комиссия по террористическим атакам, Отчет комиссии по терактам 11 сентября (Нью-Йорк, Нью-Йорк: WW Norton, 2004).
[17] Викрам Додд, «Террористические атаки «одинокого волка» трудно остановить, говорит эксперт по безопасности», Guardian , 6 декабря 2015 г.
[18] Например, см. аль-Аднани.
[19] Хусейн Хаккани, «Глубокие корни террористического кризиса в Пакистане», Foreign Policy , 3 марта 2023 г.
[20] Стивен Мец, «Переосмысление повстанческого движения», под ред. Пола Рика и Изабель Дайвестейн, « Справочник по повстанческим и противоповстанческим действиям Routledge» (Лондон: Routledge, 2012), стр. 38.
[21] Мендельсон, Борьба с джихадизмом .
[22] Усама бен Ладен, Объявление войны, 23 августа 1996 г.; Документы Бен Ладена, SOCOM-2012-0000019, Центр по борьбе с терроризмом, 3 мая 2012 г.
[23] Мендельсон, Ограниченный джихадизм , стр. 47-76.
[24] Мика Зенко, «Большая ложь о войне в Ливии», Foreign Policy , 22 марта 2016 г.
[25] Барак Мендельсон, Франшиза Аль-Каиды: расширение Аль-Каиды и ее последствия (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2016), стр. 190-192.
[26] Мендельсон, Ограниченный джихадизм, стр. 71-74.
[27] Там же, стр. 50-54.
[28] Ян Блэк, «Нарушение ИГИЛ границы между Ираком и Сирией объединяет две войны в одну «кошмарную реальность», Observer » , 18 июня 2014 г.
[29] Например, Томас Джоселин, «Бойцы Исламского государства отступают с баз за пределами Дерны, Ливия», Long War Journal FDD, 20 апреля 2016 г.
[30] Бекка Вассер, Стейси Петтиджон, Джеффри Мартини, Александра Эванс, Карл Мюллер, Натаниэль Эденфилд, Габриэль Тарини, Райан Хаберман и Джален Земан, «Как авиационная мощь имела решающее значение для операции «Врожденная решимость» (OIR)», Аналитический отчет, RAND Corporation , 2021.
[31] «Эксплуатация беспорядков: Аль-Каида и Исламское государство», Специальный доклад Крайсис Груп, Международная кризисная группа, 14 марта 2016 г.
[32] Барак Мендельсон, «Суверенитет под атакой: международное общество встречается с сетью Аль-Каиды», Обзор международных исследований 31:1 (2005): стр. 45-68.
[33] Мендельсон, Борьба с джихадизмом , 63–88.
[34] Монтассер аль-Зайят, Дорога к Аль-Каиде: История правой руки бен Ладена (Лондон: Pluto Press, 2004), с. 97.
[35] Пол Круикшанк, «Пересмотры LIFG создают критический вызов для Аль-Каиды», CTC Sentinel 2:12 (2009).
[36] Например, см. Дэниел Гарофало, «Реакция джихадистов на конфликт между Израилем и Объединенным палестинским оперативным штабом», Дэниел Гарофало Мониторинг, 21 октября 2023 г.
[37] Мендельсон, Франшиза «Аль-Каиды» .
[38] Джером Древон и Патрик Хэнни, «Переосмысление глобального джихада и его прекращение: подчинение Аль-Каиды ее бывшим привилегией в Сирии», Исследования в области конфликтов и терроризма (2022 г.); Чарльз Листер, «Как «Аль-Каида» потеряла контроль над своим сирийским филиалом: внутренняя история», CTC Sentinel 11:2 (2018).
[39] Документы Бен Ладена, SOCOM-2012-0000005-HT, Центр по борьбе с терроризмом, 3 мая 2012 г.
[40] «Мусульмане мира».
[41] Там же; «Арабский индекс общественного мнения 2016», Арабский центр исследований и политических исследований, 12 апреля 2017 г.
[42] Марк Тесслер, «Картирование и объяснение отношения к политическому исламу среди обычных граждан на Ближнем Востоке и в Северной Африке», Форум экономических исследований, Рабочий документ 902 (2015): стр. 3–7; Марк Тесслер, «Изменение и преемственность в отношении арабов к политическому исламу: влияние политических переходов в Тунисе и Египте с 2011 по 2013 год», под ред. Мансура Моаддела и Мишеля Гельфанда, « Ценности, политические действия и изменения на Ближнем Востоке и на Ближнем Востоке» Арабская весна (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2017), стр. 249–269; «Усама бен Ладен в последние годы сильно дискредитирован среди мусульманской общественности», Pew Research Center, 2 мая 2011 г.; «К годовщине смерти бен Ладена: небольшая поддержка Аль-Каиды», Pew Research Center, 30 апреля 2012 г.; «Арабский индекс общественного мнения 2016».
[43] Под ред. Ассафа Могадама и Брайана Фишмана, « Линии разлома в глобальном джихаде: организационные, стратегические и идеологические разломы» (Нью-Йорк: Routledge, 2013).
[44] Торе Хэмминг, Политика джихада: Глобальная гражданская война джихада, 2014–2019 гг. (Нью-Йорк: Oxford University Press, 2022), стр. 65–73 и 311–316.
[45] Рохан Гунаратна, Внутри Аль-Каиды: глобальная сеть террора (Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 2002), стр. 22-24.
[46] Мустафа Хамид и Лия Фарролл, Арабы на войне в Афганистане (Лондон: Херст, 2015).
[47] Например, см. Там же. и Брынжар Лиа, архитектор глобального джихада: жизнь стратега Аль-Каиды Абу Мусаба Аль-Сури (Оксфорд: Oxford University Press, 2009).
[48] Мендельсон, Ограниченный джихадизм, стр. 89-104.
[49] О египетских случаях см. Джером Древон, Институционализация насилия: стратегии джихада в Египте (Оксфорд: Oxford University Press, 2022).
[50] Абдулла Аззам, Защита мусульманских земель (Бирмингем, Великобритания: Maktabah Publications, 2002).
[51] Документы Бен Ладена, SOCOM-2012-0000019, Центр по борьбе с терроризмом, 3 мая 2012 г.
[52] Например, см. «Исламское государство», Дабик 1 (2014).
[53] Абу Мусаб аль-Сури, «Военная теория призыва глобального исламского сопротивления (выдержки)», в Лиа, стр. 374-487.
[54] Роджер МакШейн, «Китай обращает внимание на Ближний Восток», журнал Economist , 17 ноября 2020 г.
[55] «Заявление для прессы Энтони Дж. Блинкена, государственного секретаря», Миссия США при международных организациях в Женеве, 1 сентября 2022 г.; «Как будто мы были врагами на войне: массовое интернирование, пытки и преследования мусульман в Синьцзяне в Китае», Amnesty International, 2021 г.
[56] Гармуш.
[57] «Заключительный отчет Группы экспертов по Мали, созданной в соответствии с резолюцией 2374 (2017) Совета Безопасности», Совет Безопасности ООН, 3 августа 2023 г.
[58] Хэмминг, Политика джихада , стр. 177-306.
[59] Аарон Зелин, Эпоха политического джихадизма: исследование Хаят Тахрир аш-Шам (Вашингтон: Вашингтонский институт ближневосточной политики, 2022), с. 4.
[60] Эндрю Уоткинс, «Талибан: год спустя», CTC Sentinel 15:8 (2022).
[61] О квазигосударствах см. Роберт Джексон, Квазигосударства: суверенитет, международные отношения и третий мир (Кембридж: Cambridge University Press, 1990).
[62] «Тридцать третий доклад группы аналитической поддержки и наблюдения за санкциями, представленный в соответствии с резолюцией 2610 (2021) относительно ИГИЛ (Даиш), Аль-Каиды и связанных с ними лиц», Совет Безопасности ООН, 29 января 2024 г., п. 3.
[63] Например, см. Лоуренс Э. Клайн, «Джихадистские движения в Сахеле: восстание фулани?» Терроризм и политическое насилие 35:1 (2023): стр. 175–191.
[64] Хэмминг, «Начало новой эры?» п. 27.
[65] Триша Бэкон, «Джихадистский ландшафт в условиях войны между Израилем и Хамасом: пять критических факторов», Международный центр по борьбе с терроризмом, 7 декабря 2023 г.
[66] Гарофало, «Реакция джихадистов на конфликт».
[67] Хэмминг, «Начало новой волны?» стр. 27-28.
[68] Например, см. Марк Линч, «Джихадисты и Ихваны», под ред. Ассафа Могадама и Брайана Фишмана, « Самовызванные раны: дебаты и разногласия внутри Аль-Каиды и ее периферии» (Вест-Пойнт, Нью-Йорк: Борьба с Террористический центр, 2010), стр. 155–182, и Барак Мендельсон, «Палестинская проблема Аль-Каиды», Survival 51:4 (2009): стр. 71–86.
[69] Бэкон.
[70] «Тридцать третий отчет Группы аналитической поддержки и мониторинга санкций», с. 5.
[71] Джозеф Атаман, «Франция отзывает посла и выведет вооруженные силы из Буркина-Фасо», CNN, 26 января 2023 г.
[72] Например, см. Клайн.
[73] Зелин, Эпоха политического джихадизма .
