Этот парень, Джалилов, он с юга Киргизии, из города Ош, это киргизская часть Ферганской долины. Там очень высокий уровень радикализации молодежи. Проблема заключается в том, что в Киргизии очень либеральное законодательство в отношении религиозных организаций. Там когда-то отправляли ребят учиться и в Каир, и в Иорданию, и в Саудовскую Аравию. Они, конечно, очень сильно радикализовались, после возвращения стали имамами и читают проповеди.
Вторая проблема — в Киргизии очень активно действуют радикальные группировки. Они могут быть запрещены в России, Таджикистане, Узбекистане, Казахстане, а в Киргизии действует свободно. И они очень сильно радикализовали молодежь, у них есть деньги, они очень активны. Группировка «Хизб ут-тахрир», например, де-юре в Киргизии запрещена, но де-факто действует полулегально.
Я не верю в то, что можно человека завербовать через интернет, я в это не верю, так бывает, но это исключения, которые лишний раз подтверждают правило, что вся радикализация — это долгий процесс, он идет в мечетях, на улице, этому способствует вся обстановка вокруг.
В Киргизии в сельской местности количество мечетей больше, чем детских садиков и школ. На 500 человек может быть две или три мечети. Cаудиты, турки, пакистанцы — все борются за право построить мечеть, и этих мечетей столько, что все киргизы смогут в одной десятой части мечетей уместиться. Это создает такой фон, который способствует тому, что вербовщикам работать в такой среде очень комфортно. Есть неофициальная статистика (на уровне спецслужб), согласно которой, сегодня количество боевиков в Киргизии примерно равно количеству боевиков в Узбекистане, несмотря на то, что населения там меньше на порядок, в десять раз. Хотя еще 15 лет назад ситуация была обратная. Никогда киргизы не были полевыми командирами, а сегодня уже появились и полевые командиры, они уже за что-то отвечают в террористических организациях.
Также вербовка идет среди трудовых мигрантов в России, потому что вербовщики себя наиболее комфортно чувствуют именно в России — очень много мигрантов, очень сложные социальные условия, коррупция в правоохранительных органах, их там поддавливают, деньги не платят, живут они очень тяжело, потому что стараются все деньги домой отправить. Так что работать в этой среде вербовщику очень комфортно.
Представьте мигранта из Киргизии в Москве, которым начинает заниматься вербовщик. С этим парнем рядом нет его семьи, нет его друзей, родственников, соседей. Когда он изолирован, с ним легко работать. В Киргизии, конечно, по-другому, там радикализированы все, но все-таки рядом есть родители, которые могут не пустить, которые могут отговорить. Вербовка в России среди этих трудовых мигрантов — это большая проблема для всех.
Уровень жизни в Киргизии, в Оше и вообще в этой части Ферганской долины, конечно, невысокий. Там действуют криминальные структуры. Все, что происходило в Москве в 92-м году, сейчас происходит там. Там такая жизнь — нищета. От нищеты киргизы и едут работать в Россию.
Теракт, который произошел в Петербурге, когда там президент России встречался с президентом Белоруссии, когда в городе были повышенные меры безопасности, был показательным. Это жест, который должен был продемонстрировать, что они могут делать все, что хотят. Никакие рамки, никакие меры безопасности, ничего не меняют пока существует питательная среда, в которой появляются потенциальные террористы и боевики.
https://thequestion.com/questions/247206/pochemu-imenno-urozhenec-kirgizii-ustroil-terakt-v-metro-peterburga
